— Вы правы, иногда такое случается, — признался Дальбер, — но разве
плохо, когда долг совмещается с удовольствием?
— Согласен, — вставил Сен-Фон. — На вашей стороне здравый смысл, однако
давайте вернемся к этому несчастному, и вы со мной согласитесь, что сегодня
поразительно много женщин, которые ведут себя очень глупо.
— Это верно и очень прискорбно, — сказал Нуарсей. — Сплошь и рядом
встречаются женщины, которые воображают, что их долг по отношению к мужу
начинается и заканчивается заботой об их собственной чести, и которые,
кичась своей притворной добродетелью как сказочным сокровищем, ждут от мужей
вознаграждения, как будто добродетель может заменить мужьям удовольствия.
Прикрываясь глупыми одеждами честного имени и оседлав деревянную лошадку
добропорядочности, шлюхи этой породы требуют безграничного и безусловного к
себе уважения и посему считают, что могут позволить себе поступать как
последние идиотки и что им заранее прощается любая глупость. Мне даже думать
об этом противно, и я тысячу раз предпочел бы супругу, которая, будь она
отъявленной сукой, маскирует свои пороки за полнейшей покорностью и
подчинением всем капризам мужа. Поэтому совокупляйтесь так, чтобы кружились
ваши хорошенькие головки от счастья, и знайте, что нам от вас нужно только
одно: чтобы вы предугадывали все наши желания и удовлетворяли их со всем
пылом своей души; делайте все, чтобы угодить нам, будьте ненасытными
оборотнями, забавляйтесь и с мужчинами и с женщинами, будьте покорны как
дети, когда супругу вздумается с наслаждением отхлестать вас, и тогда можете
быть уверены в том, что он по достоинству оценит ваше поведение и не захочет
ничего иного. Я знаю, что только так можно справиться с ужасным брачным
обетом — этими самыми чудовищными узами, которые придумало человечество для
своего собственного дискомфорта и упадка.
— По-моему, Нуарсей, вам недостает галантности, — с упреком заметил
Сен-Фон, который в это время усердно тискал груди жены своего друга. — В
конце концов, здесь ваша супруга.
Нуарсей сделал презрительную гримасу.
— Да, да, конечно. Но такое положение скоро в корне изменится.
— А в чем дело? — воскликнул коварный Дальбер, бросая на бедную женщину
притворно удивленный взгляд.
— Нам предстоит разлука.
— Предстоит разлука! О, это ужасно, — сказал Сен-Фон, возбуждаясь все
больше и все сильнее лаская одного из юных помощников правой рукой, а левой
продолжал выкручивать очаровательные соски мадам де Нуарсей. — Вы хотите
сказать, что собираетесь разорвать узы, такие сладостные узы вашего брака?
— Мне кажется, он слишком затянулся.
— Ну что ж, очень хорошо, — откликнулся Сен-Фон, не переставая
массировать пенис юноши и продолжая терзать женскую грудь, — если вы
действительно хотите расстаться со своей женой, я заберу ее себе: мне всегда
нравилась ее нежность и человечность.
.. А ну, поцелуи меня, сука!
Она плакала и стонала от боли, которой четверть часа подвергал ее
Сен-Фон, а распутник, прежде чем продолжить свою мысль, тщательно облизал и
выпил ее градом катившиеся слезы.
— Черт меня побери, Нуарсей! Как можно оставить такую милую женщину, —
при этом он укусил ее, — такую чувственную женщину, — и он ущипнул ее, — это
же равносильно убийству, друг мой.
— Кстати, — вмешался Дальбер, — я тоже считаю, что Нуарсей задумал
форменное убийство.
— Фу, как это мерзко! — вскричал Сен-Фон. Потом вытащил мадам де
Нуарсей из-за стола и, вложив ей в руку свой член, как клешнями, обхватил ее
ягодицы. — Но делать нечего, друзья мои, я, пожалуй, еще раз побалуюсь с ее
задницей, чтобы она забыла о своих неприятностях.
— Хорошая мысль, — добавил Дальбер, взяв женщину за плечи и глядя ей в
глаза. — А я тем временем приласкаю ее влагалище.
— А что мне прикажете делать? — спросил Нуарсей.
— Размышлять, — коротко ответил министр. — Вы будете держать свечу и
размышлять о превратностях судьбы.
— Нет, я сделаю по-другому, — сказал жестокий муж, — вы только не
закрывайте лицо моей любимой жены: я хочу видеть ее слезы и наслаждаться
этим символом печали, пока буду прочищать задний проход прелестной малышке
Аглае. Пусть юноши по очереди займутся моей задницей, а я, кроме того, буду
вырывать волоски с пушистых бутончиков Анриетты и Лолотты. Ну, а двое других
наших рыцарей пусть сношаются с Линданой и Жюльеттой: один — во влагалище,
другой — в попку.
Все было сделано так, как сказал наш хозяин, и оргия была очень
страстной и очень продолжительной. Наконец, все трое либертенов разрядили
свои мушкеты, а госпожа Нуарсей вышла из их объятий сильно потрепанная и
истерзанная: например, Дальбер умудрился откусить немалый кусок от одной из
ее грудей. Следуя их примеру и изнемогая под бурным натиском двух молодых
педерастов, я также испытала неистовый оргазм и, раскрасневшаяся, с
растрепанными волосами, огляделась по сторонам-с -победным видом. При этом я
заметила, что Сен-Фон наблюдает за мной восхищенными глазами.
— Вы только взгляните, как она прекрасна в этом состоянии! — воскликнул
он. — Как красит ее злодейство! — И он осыпал все мое тело, вплоть до самых
укромных уголков, неистовыми поцелуями.
К столу мы не вернулись и продолжали возлияния, не вставая с места,
прямо на ковре. Это всегда очень приятно, и опьянение при этом наступает
намного скорее. Алкоголь подействовал почти сразу, и женщины начали
трепетать, подогреваемые, помимо всего прочего, обжигающими взглядами
мужчин. Я , обратила внимание, что распутники как-то незаметно перешли в
обращении с нами на угрожающий и развязный тон. Однако мне сразу бросились в
глаза два обстоятельства: во-первых, собиравшаяся гроза должна была обойти
меня стороной, во-вторых, она должна была испепелить мадам де Нуарсей.