В конце концов мне надоело быть объектом и жертвой чужой похоти, мне
захотелось играть активную роль: я собрала полдюжины юношей с впечатляющими
членами, и они почти два часа усердно сношали меня то в одно отверстие, то в
другое, то сразу в оба. В заключение этого эпизода какой-то аббат заставил
свою племянницу, очаровательное создание, ласкать мне клитор, а меня —
сосать ее крохотную вагину; потом юноша приятной наружности с большим
чувством содомировал рядом со мной свою мать и целовал мне ягодицы. Две юные
сестренки облепили меня с обеих сторон: одна ласкала мне влагалище, другая —
задний проход, я испытала долгий и удивительно сладостный оргазм и даже не
заметила, что с ними, по очереди, совокупляется их отец. Другой папаша
заставил своего сына заняться со мной содомией, а сам таким же образом
наслаждался с мальчиком; через несколько минут они поменялись местами.
Следом за ними ко мне пристроился спереди молодой человек, и в это время его
сестра, оказавшаяся монашкой, прочищала ему задницу своим нательным
крестом…
И все эти эпизоды якобы оскорбляющие Природу, были исполнены такого
удивительного спокойствия и достоинства, что окажись здесь самый нудный
моралист, он бы наверняка призадумался и, возможно, превратился бы в
философа. В конце концов, если немного поразмыслить, то в инцесте нет ничего
необычного: Природа допускает и поощряет его, а запрет исходит лишь от
местных законов, но как может действие, допустимое на трех четвертях земного
шара, считаться преступлением на остальной четверти? Но, увы, мне не дано
совершить этот восхитительный акт, и мысль об этом вдруг сильно опечалила
меня: если бы только у меня был отец или брат, с какой страстью я отдавалась
бы и тому и другому, с какой радостью я исполняла бы все их прихоти…
Мои завистливые размышления прервали два обольстительных существа —
восемнадцатилетние сестренки-близнецы; они отвели меня в туалетную комнату,
заперли за собой дверь, и в их обществе я испытала все, что есть самого
пикантного и самого мерзкого в сладострастии.
— Если бы мы стали развлекаться таким образом в зале для ассамблей, —
объяснили они, — к нам тут же пристроились бы два десятка этих
отвратительных мужчин, и они забрызгали бы все вокруг своей ужасной спермой;
скажите, разве не гораздо приятнее наслаждаться в узком интимном кругу?
И обе лесбияночки доверительно поведали мне все свои пристрастия.
Яростные сторонницы своего пола, они находили всех мужчин, без исключения,
непереносимыми и не терпели даже их присутствия; в Братство их привел отец,
и хотя им поневоле приходилось иметь дело с мужским полом, они отводили душу
с женским.
— Выходит, насколько я поняла, вы и не собираетесь выходить замуж?
— Замуж? Никогда! Лучше смерть, чем рабская доля в доме мужа.
Я, всерьез заинтересовавшись, засыпала их вопросами, и они рассказали о
своих принципах, необычайно твердых для их возраста; воспитанные отцом в
истинно философском духе, они рано освободились от всех недугов морали и
религии — излечились раз и навсегда; не оставалось ничего такого, чего бы
они не испробовали и чего бы не были готовы испытать еще и еще; их энергия
поразила меня, я нашла наши характеры настолько схожими, что не удержалась и
выразила свои чувства.
Я, всерьез заинтересовавшись, засыпала их вопросами, и они рассказали о
своих принципах, необычайно твердых для их возраста; воспитанные отцом в
истинно философском духе, они рано освободились от всех недугов морали и
религии — излечились раз и навсегда; не оставалось ничего такого, чего бы
они не испробовали и чего бы не были готовы испытать еще и еще; их энергия
поразила меня, я нашла наши характеры настолько схожими, что не удержалась и
выразила свои чувства. Я искупала этих восхитительных девочек в жарких
ласках, мы пролили немало спермы, дали друг другу слово поддерживать
отношения и возвратились в залу. В этот момент ко мне приблизился изящный
молодой человек и тревожным шепотом попросил уделить ему несколько минут;
вместе с ним я вернулась в туалетную комнату, откуда только что вышла.
— Боже мой! — воскликнул он, когда мы остались одни, — я едва не упал
от изумления, увидев тебя в компании этой парочки. Держись подальше от них,
будь начеку, ведь это же монстры: несмотря на юный возраст они способны на
самые ужасные вещи.
— Однако же, — возразила я, — разве это плохо? Он уставился на меня,
потом с неохотой кивнул.
— Разумеется, но в своей среде надо все-таки проявлять хоть какую-то
элементарную порядочность. За стенами этого дома — ради Бога: пусть творят,
что им вздумается. Но не здесь. Поверь мне, эти сучки получают удовольствие
только тогда, когда устраивают всяческие пакости своим собратьям; обе они
порочны, коварны и мстительны, их давно пора исключить из Братства, и я не
понимаю, почему постоянный комитет до сих пор не принял никаких мер.
Поверишь ли, дорогая моя, они сегодня развлекаются с тобой, а завтра будут
мечтать о том, чтобы тебя же уничтожить или закабалить. Скажи спасибо, что я
предупредил тебя, а теперь в знак благодарности за это подставь-ка мне свою
попку.
Я приготовилась к тому, что он начнет содомировать меня, но не
произошло ничего подобного. Этот странный юноша ограничился тем, что начал
выщипывать волоски из моей промежности и облизывать их; на мои негодующие
протесты он отвечал, что я еще дешево заплатила за его услугу. Через
четверть часа такой неприятной и весьма болезненной процедуры он ушел из
туалета, хотя так и не испытал оргазма. Вскоре я узнала, что все, сказанное
им о сестрах-близнецах, было чистейшей воды выдумкой, что клевета возбуждает
его сильнее всего и что таким образом он делает женщин чем-то себе
обязанными и, пользуясь этим, подвергает их такому обращению.
Когда я возвратилась в залу, там звучала приятная музыка; объявили
ужин, и я вместе со всеми вошла в роскошный обеденный зал. Он был украшен
таким образом, что обедающие чувствовали себя как в лесу; среди деревьев
были устроены полянки, и на каждой был накрыт стол на двенадцать персон. С
деревьев свисали гирлянды нежных ароматных цветов, а тысячи свечей,
расставленных с не меньшим искусством, чем в зале для ассамблей, создавали
мягкое неназойливое освещение; каждый стол обслуживали две девушки-служанки
и делали свое дело быстро, изящно и без суеты.