Конечно, и этот механизм не избежит
поломок, пока сохраняются принятые ныне обычаи и привычки. Сегодня богатство
и собственность собираются в руках немногих, этих немногих будет еще меньше
за счет постоянных перекрестных браков, и через сотню лет государство
неизбежно разделится на две большие части, причем одна будет настолько
мощной и богатой, что сможет раздавить другую, и страна канет в лету
{Следует заметить, что воспоминания Жюстины и ее сестры были написаны до
Революции. (Прим. автора)}.
Взвесьте эту перспективу, и вы увидите, что никогда не существовало
иной причины всех этих несчастий. Какая-то одна сила, крепнущая день ото
дня, всегда стремилась к господству над другой и всегда преуспевала в этом.
Капелька профилактического средства всегда дешевле долгого лечения, друзья
мои, так что браки надо отменить. Сбросив эти мерзкие супружеские цепи,
позабыв былые обиды и невзгоды, устранив последствия гнусных преступлений и
злоупотреблений, вы забудете о законах, ибо только законы порождают
преступления; и преступность исчезнет сама по себе, когда перестанут
существовать законы. Не будет больше замкнутых в себе конгрегации внутри
государства, не будет тайных обществ, не будет вопиющего имущественного
неравенства. Вы спросите; а как быть с детьми, с ростом населения? Ну что
же, давайте рассмотрим и этот вопрос.
Начнем с факта, который можно считать неопровержимым; во время полового
акта мало кто думает о новом существе, которое может появиться при этом, тот
же, кто имеет глупость заботиться о зачатии, самым нелепым образом лишает
себя половины удовольствия. Можно без преувеличения назвать тупой задницей
того, кто с подобной мыслью в голове смотрит на женщину, не меньшая тупица и
тот, кто лишь для этой цели ищет себе женщину. Ошибочно считается, что
размножение — один из законов Природы, и если мы соглашаемся с этим, значит,
виновата в том только наша гордыня. Природа допускает размножение, но не
следует принимать ее снисходительность за веление. Природа ни на йоту не
заинтересована в размножении, и полное исчезновение человечества — что будет
наихудшим следствием отказа от размножения — ничуть ее не опечалит: ее
промысел от этого замедлится не более, чем если бы целые виды кроликов или,
скажем, кур исчезли в одночасье с лица земли. Таким образом, занимаясь
воспроизводством себе подобных, мы ровно ничем не служим ей, а отказываясь
от этого, нисколько ее не оскорбляем. Будьте уверены: эта чудесная
способность к размножению, возведенная в добродетель нашим до крайности
раздутым самомнением, если взглянуть с точки зрения функционирования
Природы, становится совершенно излишней, и даже думать об этом не стоит.
Брошенные в объятия друг друга инстинктами похоти, два существа разного пола
прилагают все свои усилия для того, чтобы получить как можно больше
наслаждений: их задача — употребить все свои способности и средства с тем,
чтобы сделать свое удовольствие более изысканным, изощренным и полным.
Брошенные в объятия друг друга инстинктами похоти, два существа разного пола
прилагают все свои усилия для того, чтобы получить как можно больше
наслаждений: их задача — употребить все свои способности и средства с тем,
чтобы сделать свое удовольствие более изысканным, изощренным и полным. А как
же насчет возможных последствий этого удовольствия? К черту проклятые
последствия, ведь и сама Природа плюет на них {О, смертный человек! Ты
думаешь, что совершаешь преступление против Природы, когда противишься
размножению или когда истребляешь созревший плод своих чресл, и никогда не
приходит тебе в голову, что уничтожение тысяч, нет — миллионов смертных,
живущих сегодня на земле, не заставит Природу пролить хоть одну слезинку и
ни в малейшей степени не изменит отправление ее функций. Таким образом, не
для нас существует этот мир, и если бы нас вообще не было, все продолжало бы
идти своим чередом. Чем же тогда являемся мы в глазах Природы? Ровным счетом
ничем. (Прим. автора)}!
Что до отца, его нисколько не интересует возможный результат, если
вообще таковой может иметь место. При условии, что женщины общие, как это и
должно быть и наверняка скоро будет, он вообще не должен думать об этом. Он
извергает порцию семени в сосуд, в который облегчаются многие другие, в
чрево, в котором зарождается, вернее, может зародиться плод. Так почему
именно он обязан заботиться об оплодотворенном яйце? У него не больше
обязанностей перед зародышем, чем перед отложениями или экскрементами
какого-нибудь насекомого, оставленными под деревом, из которых несколько
дней спустя вылупятся личинки; в обоих случаях речь идет всего лишь о некоей
материи, от которой человеку надо поскорее избавиться и которая впоследствии
станет тем, чем и должна стать. Зародыш, следовательно, надо считать
исключительной собственностью женщины, а поскольку владелица скорее в шутку
называет его бесценным, она может располагать им по своему усмотрению. Она
может уничтожить его в тайниках своей утробы, если он будет мешать ей. Или,
после того, как он созреет и появится на свет, она, если по каким-то своим
соображениям сочтет это нужным, также может избавиться от него; в любом
случае детоубийство — ее священное право. Плод ее принадлежит ей и только
ей, никто другой не имеет никаких прав на этот кусочек плоти, в высшей
степени бесполезный для Природы, следовательно, мать может или выкормить его
или задушить своими руками. И не надо страшиться смерти детей — на земле
столько женщин, которые плодоносят с великой радостью; если же вы заботитесь
о рабочей силе для защиты страны или возделывания земли, всегда есть
средство нарожать их столько, что некуда будет девать. Для этой цели надо
создать общественные школы, где можно будет выращивать детей после отнятия
их от материнской груди; находясь там под опекой государства, ребенок
позабудет даже имя своей матери. После того, как он вырастет, надо и ему
дать право совокупляться без разбора, свободно и демократично.