Посреди этого великолепия стояли две рослые матроны и держали за руку
шестерых малолетних девочек, прелестных как херувимы, предназначенных в
жертву нашему клиенту. Со всех сторон слышались негромкие крики и стоны то
ли удовольствия, то ли боли, свист бичей и розог и хлесткие удары. Все
присутствующие были обнажены, все являли собой образ грязной похоти в самых
разных ее проявлениях. Лампы, в которых горело ароматное масло, создавали
приятное освещение и распространяли по всей комнате возбуждающий, щекочущий
ноздри запах; одним словом, Корнаро оказался в одном из самых величественных
храмов, посвященных похоти.
Наш гость не спеша обошел комнату в сопровождении неотступно
следовавших за ним двух содомитов и двух женщин, вооруженных розгами, и все
четверо по очереди возбуждали ему седалище. Он останавливался то там, то
сям: щипал кого-то за соски, теребил кому-то нижние губки и, раздвинув их,
заглядывал внутрь, раздавал тумаки и пинки. Он был похож на тигра, попавшего
в овчарню.
— Прекрасно, — наконец сказал он, — теперь пора перейти к делу, я
держусь из последних сил. Но я хочу развлекаться публично, и пусть
удовольствия сопровождаются ужасами, которые помогут изливаться моей сперме.
Приготовьте полдюжины девиц и столько же молодых мужчин — самых
стеснительных и благопристойных из тех, что у вас есть, и я обещаю вам
потрясающий спектакль.
Я быстро отобрала актеров, каких он требовал, и мы гурьбой вошли в
комнату, где нас ожидало несчастное семейство. Корнаро окружила толпа девиц,
и он пообещал немедленную смерть каждой, кто не выдержит предстоящего
зрелища: лишится чувств или хотя бы расплачется. Злодей начал с матери: он
подвесил ее за ноги к потолку, в результате чего она задохнулась под
тяжестью собственного плода; вломился в маленькую заднюю норку самой
прелестной из дочерей, заставив сестренку держать ее, потом, взяв плотницкую
пилу, медленно отрезал ребенку голову во время акта содомии. Монстр нарочно
не спешил и растянул ужасающую операцию на целый час, в продолжение которого
три юные зрительницы упали в обморок.
— Запомни их, — бросил мне Корнаро, — я займусь ими позже.
Когда маленькая головка отвалилась, злодей принялся за следующего члена
семьи и до тех пор, пока не разворотил потроха последнего из детей, пока не
перепилил шею последнему, он не сбросил свою кипящую сперму, которая делала
его столь жестоким и безжалостным. До того, как наступил конец спектакля,
еще три девушки лишились чувств, а все остальные плакали, не пытаясь даже
скрыть слез. Что же касается до матери, она уже не дышала; в жуткой тишине
забрызганной кровью комнаты стоял наш гость, исчадие ада или воплощение зла
— как хотите — и оглядывал чудовищные дела своих рук.
— Что такое, дорогой друг! — возмущенно заговорила я, подходя к
преступнику и дергая его за обмякший орган.
— Неужели вы собираетесь
оставить этих тварей безнаказанными после того, как приговорили их к смерти
за непослушание?
— Нет, конечно, — тяжело вздохнул он, — но я просто чертовски устал,
мне нужен отдых…
Отчаявшись добиться от него каких-либо действий, я подала ему чашку
горячего бульона, и он ушел, заплатив сто тысяч франков за доставленное
удовольствие.
После Корнаро другой незабываемой посетительницей нашего заведения была
одна венецианка высокого происхождения, чрезвычайно богатая и очень
известная своим распутством. Сильвия, сорокапятилетняя дама, высокая,
статная, превосходно сложенная, обладательница прекраснейших в мире глаз,
три дня провела в нашем доме.
— Дорогие мои, — заявила она, — меня переполняют соки, от которых я
могу освободиться только ценой отвратительных поступков. Для начала, —
продолжала эта современная Мессалина, — я хочу, чтобы вы продали меня
какому-нибудь развратнику с необычными вкусами, который проведет меня по
самым мерзким клоакам порока и бесстыдства.
— У меня уже есть такой, я думаю, он вам подойдет. Однако, синьора, он
непременно захочет обращаться с вами как с самой последней шлюхой и может
причинить вам боль.
— Ах, милочка, это то, что требуется; мне жутко хочется стать жертвой
такого человека… А что он будет делать после побоев?
— После хорошей взбучки он заставит вас массировать мужские органы на
его лице, потом вам пососут вагину, а в заключение он подвергнет вас
содомии.
— Великолепно! Я давно мечтала об этом. Давайте приступим прямо сейчас,
а позже я объясню вам, чем должны завершиться мои утехи.
Я привела ей обещанного клиента. Так совпало, что ему хотелось
развлечься именно с такой женщиной, как Сильвия, и он был несказанно рад,
когда увидел ее. Оставшись наедине, наши актеры не замедлили приступить к
делу, а я, находясь за стеной, небрежно развалившись посреди служанок,
которые усердно ласкали меня спереди и сзади, не пропустила ни одной
подробности. Дорсини начал с того, что несколькими сильными пинками наградил
величественный зад, быстро перешел к рукоприкладству и выдал Сильвии серию
хлестких пощечин, присовокупив к ним десяток ударов кулаком, и все это
происходило в таком стремительном темпе, что изумленная аристократка только
моргала глазами; но я должна заметить, что в ее глазах не было ничего, кроме
удовольствия. Град ударов сменился длинной тирадой площадной брани: редкую
женщину оскорбляли и унижали так, как Дорсини свою партнершу.
— Вот так, — сказал он, отдышавшись, — теперь тащите сюда члены, я хочу
посмотреть, как эта шлюха исполняет свои обязанности.
В тот же момент появились шесть первоклассных долбильщиков; обнаженная
Сильвия, усевшись на грудь распутника, принялась выдаивать их, разбрызгивая
сперму на лицо Дорсини, потом втирала опустевшие органы в его нос и губы, но
его собственный член не подавал никаких признаков жизни.