— Потерпи. Ждать тебе осталось недолго — придет время и все твои
сомнения исчезнут. А пока давайте поужинаем.
Всей компанией мы перешли в маленькую комнату по соседству с салоном,
где происходили оргии. Здесь на столе были расставлены обильные изысканные
яства: редчайшие мясные деликатесы и тончайшие вина. Мы сели за стол, и — о,
чудо! — нас стала обслуживать Лоретта. Скоро я заметила, по тому, как к ней
обращались, как грубо относились к ней, что отныне бедняжка была не более,
чем жертвенным агнцем, участь которого решена. Чем больше возрастало
оживление за столом, тем хуже ей приходилось: каждое ее движение или слово
вознаграждалось пинком, щипком или пощечиной, а малейшая нерадивость или
непослушание наказывались еще строже. Я не буду, дорогой читатель, утомлять
тебя всеми мерзкими подробностями, сопровождавшими эту разнузданную
вакханалию, достаточно сказать, что по своей крайней извращенности они
превосходили все самое худшее из того, что я когда-либо видела в среде самых
закоренелых распутников.
В комнате было очень тепло, женщины были обнажены, мужчины отличались
такой же небрежностью в одежде, то есть отсутствием оной, и вся компания
предавалась самым непристойным и грязным утехам, которые диктовал нам
полупьяный бред вкупе с обжорством. Телем и Дюкроз яростно оспаривали друг у
друга мой зад, истекая похотью и готовые извергнуться тут же от бесплодных
усилий; я лежала под их барахтавшимися телами, спокойно ожидая исхода
схватки, когда Вольмар, совсем уже пьяная и в своем опьянении более
прекрасная, чем сама Венера, схватила оба члена и принялась сдаивать их в
чашу для пунша, потому что, как она объяснила, ей захотелось выпить спермы.
— Отличная мысль, — одобрила настоятельница, которая находилась почти в
таком же трансе, как и все остальные, ибо вино лилось рекой. — Но я выпью,
только если сюда помочится Жюльетта.
Я исполнила просьбу, и чаша пошла по кругу; все распутницы отпили из
нее, то же самое с удовольствием сделали мужчины, и когда ритуал подходил к
концу, экстравагантная аббатиса, не зная, что еще придумать такого
интересного, чтобы пробудить желания, которые она, несмотря на всю свою
порочность, исчерпала до дна, объявила, что хочет отправиться в подвал, где
покоятся останки умерших в монастыре женщин, найти гроб одной из тех, кого
недавно уничтожила ее ревнивая ярость, и совершить на теле покойной своей
жертвы несколько оргазмов во имя торжества порока. Мысль эта была подхвачена
с бурным восторгом; мы поднялись, спустились вниз и поставили свечи вокруг
гроба юной монашки, которую Дельбена отравила три месяца назад после того,
как некоторое время боготворила ее. Эта женщина — настоящее исчадие ада —
улеглась на гроб, раздвинула ноги, раскрывая свою обнаженную промежность, и
приказала святым отцам подходить по очереди. Первым в состязание вступил
Дюкроз. Мы были только зрителями, и наши обязанности во время этой жуткой
сцены заключались в том, чтобы ласкать ее, целовать и облизывать ей тело и
клитор.
Первым в состязание вступил
Дюкроз. Мы были только зрителями, и наши обязанности во время этой жуткой
сцены заключались в том, чтобы ласкать ее, целовать и облизывать ей тело и
клитор. Обезумевшая Дельбена изнемогала и барахталась в волнах своей
страсти, когда послышался внезапный шум, затем пронзительный визг, и все
свечи сразу погасли.
— Боже мой, что это! — закричала храбрая наставница, одна из всех нас
сохранившая мужество и хладнокровие посреди общей суеты и испуга. —
Жюльетта! Флавия! Вольмар!
А мы онемели от страха, мы окаменели, и никто не откликнулся; и если бы
аббатиса не рассказала нам наутро о том, что случилось, я, потерявшая в тот
момент сознание, так бы и не узнала причину этой суматохи. А причиной была
лесная сова, поселившаяся в подземельях монастыря: испуганная светом, к
которому не привыкли ее глаза, она взлетела, и резкий порыв воздуха от ее
крыльев загасил свечи. Придя в сознание, я увидела, что лежу в своей
постели, и Дельбена, которая навестила меня, как только узнала, что мне
стало лучше, рассказала, как она успокоила обоих мужчин, которые были почти
так же напуганы, как и мы, и с их помощью перетащила женщин в кельи.
— В сверхъестественные явления я не верю, — заявила Дельбена. —
Следствия без причины не бывает, и первым делом, несмотря на свое изумление,
я незамедлительно стала искать причину. И скоро ее обнаружила. Потом снова
зажгла свечи и вместе с нашими рыцарями привела все в порядок.
— А где Лоретта, мадам?
— Лоретта? Она осталась в подвале, дорогая.
— Что? Значит, вы…
— Еще нет. Этим мы займемся в следующий раз, как только соберемся
снова. Она выдержала вчерашнее испытание гораздо успешнее, чем можно было
предполагать.
— Ах, Дельбена, вы в самом деле развратное, жуткое создание…
— Будет, будет тебе. Это не совсем так. Просто у меня очень
требовательные вкусы, и ничто другое так меня не возбуждает.
А раз я убеждена, что мои желания — самые послушные исполнители воли
Природы, я покорно следую за ними и не испытываю при этом ни страха, ни
угрызений совести, ни сожалений. Но с тобой все в порядке, Жюльетта.
Поднимайся, милая моя, пойдем отобедаем в моей комнате и заодно побеседуем.
Когда мы закончили трапезу, Дельбена пригласила меня сесть рядом с ней.
— Тебя удивляет, что я бываю так спокойна, совершая самые жуткие
преступления? Ну что ж, не скрою, мне хочется, чтобы ты была так же
хладнокровна, как и я, и мне кажется, скоро так оно и будет. Вчера я
заметила, что тебя поразила, даже ошарашила невозмутимость, с какой я
творила все эти ужасы, и, насколько помнится, ты даже упрекнула меня в
отсутствии жалости к бедняжке Лоретте, которая была жертвой нашего разгула.