Особняк, к которому мы подъехали, располагался в одном из самых
укромных и менее всего населенных уголков Парижа; добираться до него нам
пришлось около часа. Мое сердце тревожно забилось, когда карета въехала в
сумрачный двор, осененный кронами огромных, и как мне показалось, черных
деревьев, и я услышала, как за нами с глухим стуком закрылись тяжелые
ворота. При выходе из кареты нас почтительно встретил слуга, помог нам
спуститься и провел в дом. Мою спутницу раздели донага в гардеробном
помещении, а мне предстояло обнажиться позже, в ходе церемонии. Я оказалась
в настоящем, ярко освещенном дворце; у самого входа, на полу, таким образом,
чтобы никак нельзя было обойти его, лежало большое распятие, усыпанное
облатками; у дальнего, то есть верхнего его конца, я увидела Библию, на
которую также полагалось наступить. Разумеется, эти препятствия не испугали
и не смутили меня.
Я вошла в залу. На возвышении, в председательском кресле, восседала
женщина необыкновенной красоты лет тридцати пяти; она была обнажена, голову
ее, наподобие короны, венчала великолепная прическа. По обе стороны от ее
трона сидели двое — мужчина и другая женщина. В зале было не менее трехсот
членов клуба, совершенно голых; одни преспокойно совокуплялись обычным
способом, другие мастурбировали в одиночестве, третьи занимались бичеванием,
многие женщины, разбившись на пары, облизывали друг другу влагалище,
некоторые мужчины занимались содомией, некоторые уже испытывали бурный
оргазм, но к моему удивлению все происходило спокойно и даже как-то
буднично. Я насчитала несколько живописных и сладострастных групп из
восьми-десяти человек, некоторые состояли исключительно из мужчин, другие —
только из женщин; были группы, где несколько женщин развлекались с двумя
мужчинами, или несколько мужчин ублажали двух-трех женщин. В больших сосудах
курились приятные благовония, напоминавшие фимиам, и испускали
необыкновенный аромат, который навевал истому. Мое внимание привлекла троица
возбужденных людей — один мужчина и двое женщин — которые вышли из боковой
двери, ведущей, по всей вероятности, в отхожее место. Но в этот момент
председательница встала и негромким, но властным голосом попросила минуточку
внимания.
Скоро все присутствующие успокоились, оставили свои занятия, и
несколько минут спустя я оказалась в окружении большой толпы; никогда прежде
меня не рассматривали с такой тщательностью и придирчивостью столько
любопытных глаз; зрители вслух выражали свое мнение, и мне показалось, что в
целом это мнение было благоприятным, судя по тому, как они переглядывались и
одобрительно кивали, однако я заметила немало насмешливых гримас и
завистливых взглядов — разумеется, женских, — и вздрогнула при мысли о том,
что совсем скоро мне предстоит стать покорным объектом всевозможных желаний
и страстей этой толпы, возбужденной моей молодостью и моим очарованием.
Наконец, президентша велела мне пройти на помост, отделенный от залы
баллюстрадой, и стать лицом к ней, затем по ее команде две служанки в
мгновение ока сняли с меня все одежды. Когда они удалились, оставив меня
абсолютно голой и беззащитной перед похотливыми взглядами нескольких сотен
зрителей, я, признаться, почувствовала некоторое смущение, впрочем, оно было
мимолетным, и мое бесстыдство вновь вступило в свои права тем более, что
тотчас послышался восторженный гул. Словом, я почувствовала спокойную
уверенность и достойно ответила на вопросы, заданные мне председательницей.
— Клянешься ли ты посвятить всю свою жизнь либертинажу в его самых
крайних проявлениях и формах?
— Клянусь.
— Считаешь ли ты распутство, как бы разнузданно и мерзко оно ни было,
нормальным и естественным делом?
— Любой, самый распутный и мерзкий поступок я нахожу нормальным.
— Готова ли ты совершить любой из них при малейшем желании?
— Готова. Любой из них.
— Принимаешь ли ты сознательно и добровольно устав нашего Братства, с
которым ознакомила тебя твоя поручительница?
— Принимаю все от слова до слова сознательно и добровольно.
— Готова ли ты понести наказание за его нарушение?
— Да.
— Клянись.
— Клянусь.
— Ты замужем?
— Нет.
— Ты девственница?
— Нет.
— Совершали ли с тобой акт содомии?
— Часто.
— Имела ты оральные сношения?
— Очень часто.
— Испытывала ли ты флагелляцию?
— Иногда такое случалось.
— Как твое имя?
— Жюльетта.
— Возраст?
— Восемнадцать.
— Ласкали ли тебя женщины?
— Много раз.
— Совершала ли ты преступления?
— Несколько раз.
— Случалось ли тебе воровать?
— Да.
— Покушаться на человеческую жизнь?
— О, да!
— Даешь ли ты слово никогда не сворачивать с пути, которым следовала до
сих пор?
— Клянусь.
Здесь снова раздались одобрительные возгласы.
— Готова ли ты пожертвовать ради Братства всеми своими родственниками?
— Да.
— Клянешься ли хранить секреты Братства?
— Клянусь никогда не разглашать их.
— Обещаешь ли ты со всем усердием удовлетворять все капризы и прихоти
членов Братства?
— Обещаю.
— Кого ты предпочитаешь: мужчин или женщин?
— Что касается ласк, я люблю женщин, а в смысле совокупления обожаю
мужчин.