Сент-Эльм, плотно накрыв своими ягодицами лицо Элизабет, подставляла
жадно раскрытое влагалище поцелуям Дельбены, а Вольмар, обратившись в
содомита, самозабвенно удовлетворяла своим раскаленным клитором нашу
несравненную наставницу. Завершая композицию, я опустилась на четвереньки
рядом с Сент-Эльм, и Дельбена, в лихорадочном, но четко размеренном ритме
переходя от влагалища Сент-Эльм к моему анусу, ласкала нас поочередно:
лизала, щекотала, обсасывала с возрастающим жаром то одно отверстие, то
другое, при этом она вибрировала всем телом, откликаясь на пальцы Элизабет,
язык Флавии и клитор Вольмар, и ежеминутно извергалась в яростном
кратковременном оргазме.
— О, боги! — простонала Дельбена, наконец, выбираясь из плотного клубка
горячих тел, раскрасневшаяся как вакханка. — Клянусь своей мышиной норкой, я
никогда так не кончала! Но давайте продолжим: теперь вы все, по очереди,
будете ложиться на диван, а Жюльетта будет развлекаться с вами так, как
сочтет нужным, и вам придется подчиниться всем ее требованиям. Но поскольку
у нее пока нет опыта в таких делах, руководить буду я. И мы будем выжимать
из нее соки до тех пор, пока она не попросит пощады.
Первой на милость моей распаленной фантазии отдалась Элизабет.
— Пусть она обсасывает твой крохотный ротик, — скомандовала Дельбена, —
а пальчиками ласкает тот бутончик, что у тебя между ног. А я тем временем
займусь твоей попкой… Теперь твоя очередь, милая Флавия. Ты будешь сосать
грудки этого восхитительного создания. Надеюсь, она как следует вознаградит
твои старания… Ну, а вкусы Вольмар всем известны, так что поработай своим
язычком в ее задней норке, она ляжет на тебя, и ты узнаешь, какие чудеса
может творить ее язык… А сейчас сделаем так, — продолжала настоятельница,
когда подошла очередь Сент-Эльм, — я буду попеременно сосать ее попку и твою
вагину, а она точно так же приласкает меня.
Наконец, настал черед Дельбены, и я, возбужденная сверх всякой меры
предыдущими ласками, в особенности ягодицами Вольмар, сказала, что хотела бы
удовлетворить хозяйку массивным искусственным органом.
— Так займись этим, дорогая, и вообще поступай так, как подсказывает
тебе сердце, — спокойно и даже смиренно ответила Дельбена, выставляя напоказ
упругие аппетитные полушария своего восхитительного зада. — Вот тебе норка,
которую ты просишь, прочисти ее хорошенько и не вздумай жалеть.
— Охотно! — восторженно воскликнула я и без промедления принялась
содомировать {Заниматься содомией, совокупляться через задний проход.} свою
наставницу. — А теперь, — обратилась я к Вольмар, продолжая ритмично двигать
своим оружием, — давайте сюда ваш сладкий хоботок, его так жаждет моя попка:
я хочу узнать, что испытывает наша милая Дельбена. Вы даже не представляете
себе, как давно я мечтала об этом. Одной рукой я хочу ласкать Сент-Эльм,
другой — Элизабет, а в довершение всего выпью все, что осталось во влагалище
Флавии.
Настоятельница сделала кое-какие уточнения и еще раз добавила, что я
должна получить все мыслимые удовольствия; семь раз мы меняли положения и
семь раз извергалось из меня семя в ответ на страстные ласки.
Плотские наслаждения сменились застольными радостями: мы перешли к
столу, где нас ожидал роскошный обед. Всевозможные вина и прочие
горячительные напитки оказали благотворное действие на наши утомленные тела,
и скоро вся компания вернулась к забавам либертинажа. Вначале мы разделились
на три пары. Сент-Эльм, Дельбена и Вольмар, как самые старшие по возрасту,
выбрали себе партнершу; случайно или намеренно я оказалась в паре с
Дельбеной, Элизабет досталась Сент-Эльм, а Флавия — Вольмар. Каждая пара
устроилась так, чтобы все могли наблюдать друг за другом. Думаю, что
читатель в состоянии представить себе лишь малую часть шалостей, которым мы
предавались, и признаюсь, что больше других мне понравилась Сент-Эльм. Как
только тела наши коснулись друг друга, жаркая волна охватила нас обеих, и
через несколько минут обе едва не потеряли сознание. В конце концов все
шестеро сплелись в один трепещущий клубок, и два последних часа этого
праздника извращенной похоти и необузданного сладострастия прошли как в
тумане.
С удивлением отметила я и тот факт, что к девочкам-пансионеркам
отношение было исключительно внимательным и заботливым. По правде говоря, я
не заметила такого отношения к тем, кто уже принял обет монашества, однако
долго не могла понять, почему уважением здесь пользуются девушки, которым
суждено провести жизнь в миру, а не в обители.
— Мы бережем их честь и достоинство, — объяснила Дельбена, когда я
спросила ее об этом. — Конечно, мы не упускаем случая позабавиться с этими
девицами, но зачем ломать их души? Почему должны они с болью и ненавистью
вспоминать мгновения, проведенные среди нас? Нет, мы не так жестоки, и хотя
ты считаешь нас бесконечно развратными, мы никогда не обижаем своих
наперсниц.
Я нашла эти рассуждения очень здравыми, однако я давно чувствовала, что
Природой мне назначено превзойти в злодействе всех, кого я встречу на своем
пути, и у меня неожиданно возникло непреодолимое желание втоптать в грязь и,
может быть, подвергнуть самым изощренным мучениям кого-нибудь из тех, кто
доставил мне столько блаженства; желание это было не менее властным, чем мое
твердое намерение утопить себя в пучине разврата.
Дельбена скоро заметила, что я предпочитаю ей Сент-Эльм.
Действительно, я обожала эту очаровательную девушку, я буквально ни на
шаг не отходила от нее, но она была бесконечно глупее настоятельницы, и та,
незаметно и умело, постоянно возвращала меня в свои сети.
— Я понимаю, как страстно ты желаешь лишить невинности девственницу или
даже самое себя, — сказала мне однажды несравненная Дельбена. — Я не
сомневаюсь в том, что Сент-Эльм уже готова к тому, чтобы доставить тебе это
удовольствие. В самом деле, чего ей бояться? Она ничем не рискует, потому
что проведет остаток своих дней в святой обители. Но если ты, Жюльетта,
освободишься от этого бремени, которое так тяготит тебя, ты навсегда
закроешь себе все пути к замужеству.