Спектакль привел беднягу
губернатора в экстаз, он смотрел и мастурбировал до бесчувствия; оргии
продолжались всю ночь напролет, ведь в такой сказочной стране было бы грешно
тратить время на что-нибудь другое, кроме целительных плотских наслаждений.
Мы покинули остров, даже не отдохнув после трудов, но щедро заплатив
губернатору и обещав передать Фердинанду его извинения за то, что он не смог
принять нас лучше, будучи стесненным в действиях в силу своей должности.
На обратном пути в Неаполь наше судно снова шло у самого берега, так
как мы не могли оторвать ошеломленных глаз от неописуемых красот этого
побережья. Мы посетили виллу Масса возле Сорренто — жилище Торквато Тассо,
очаровательный грот Лила де Рико и, наконец, Кастелламаре. Там мы высадились
и осмотрели Стабию, погребенную так же, как Геракланум; сюда часто
наведывался Плиний Старший навестить своего друга Помпея, в чьем доме он
спал в ночь знаменитого извержения, которое стерло с лица земли этот город
вместе с окрестными селениями. Попутно хочу отметить, что раскопки ведутся
очень медленно, и в то время, когда мы были там, рабочие откопали всего лишь
несколько зданий.
После чего мы, изрядно уставшие, поспешили туда, где ждал нас отдых, и
наконец вернулись в княжескую резиденцию и известили короля о своем
прибытии, поблагодарив его за то, что он сделал наше путешествие столь
приятным и полезным.
КНИГА ШЕСТАЯ
Несколько дней спустя мы получили письмо от его величества короля
Неаполя с приглашением полюбоваться с балкона королевского дворца одним из
самых необычных зрелищ в его владениях, которое называется праздник
Угощения. Я часто слышала о нем, но в действительности это празднество
оказалось совсем не таким, каким я его представляла.
Шарлотта и Фердинанд приняли нас в будуаре, окна которого выходили на
площадь, где должно было состояться представление. С ними были еще два
человека: уже знакомый вам Ла Ричча и герцог Гравинес, мужчина пятидесяти
лет, известный распутник.
— Если вы не знакомы с этим развлечением, — сказал король, когда мы
кончили обедать, — вы, возможно, найдете его довольно примитивным.
— Если в нем есть что-нибудь варварское, сир, оно нам непременно
понравится, — ответила я. — Между прочим, я за то, чтобы возродить грубые
обычаи и гладиаторские бои во Франции, ведь дух нации укрепляют кровавые
зрелища, а там, где их нет, мы видим упадок и вырождение. Вспомните, во что
превратились великие властители мира, когда недалекий император, возведя на
трон Цезаря христианство, закрыл в Риме все цирки: в аббатов, монахов и
прочую худосочную братию.
— Совершенно с вами согласен, — сказал Фердинанд. — Моя цель —
возродить поединки между человеком и зверем и даже между людьми; именно к
этому я стремлюсь, Гравинес и Ла Ричча поддерживают меня, и я надеюсь, что
так оно и будет.
— Моя цель —
возродить поединки между человеком и зверем и даже между людьми; именно к
этому я стремлюсь, Гравинес и Ла Ричча поддерживают меня, и я надеюсь, что
так оно и будет.
— Что значит для нас жизнь этих презренных существ, — добавила
Шарлотта, — когда речь идет о наших удовольствиях? Если у нас есть право
заставить их резать глотки друг другу ради наших интересов, почему они не
могут делать то же самое ради нашего наслаждения?
— Итак, милые дамы, — обратился к нам король, — я жду ваших
распоряжений. В среднем во время праздника гибнет несколько сотен душ, и это
число зависит от степени возбуждения толпы и от сил полиции, охраняющих
порядок. Так какие у вас будут соображения на этот счет?
— Пусть их будет как можно больше, ваше величество, — не раздумывая,
сказала Клервиль, — чем больше вы прикончите этих тварей, тем больше
позабавите нас.
Фердинанд дал команду одному из офицеров. Грянула пушка, и мы перешли
на балкон. На площади уже собралась огромная шумная толпа, и с нашего
возвышения было прекрасно видно все, что творится внизу.
На громадном помосте было выставлено невообразимое количество пищи,
которая также составляла часть украшения. Самым бесчеловечным образом
распятые и подвешенные живьем гуси, куры, индейки, дергаясь и хлопая
крыльями, забавляли гогочущий люд; в середине возвышались груды караваев
хлеба, мясных туш, сушеной трески; на бутафорском пастбище картонные пастухи
пасли живых, привязанных к кольям овец; по морю, сделанному из крашеной
ткани, плыл корабль, груженный съестными припасами и разной домашней
утварью. Это было грандиозное, выполненное с большим искусством и вкусом
искушение для дикой нации, призванное увековечить и восславить ее
хищнические инстинкты и склонность к воровству. Посмотрев такое зрелище,
было трудно не признать, что оно представляет собой скорее упражнение в
грабеже, нежели настоящий праздник.
Не успели мы прийти в себя от всего увиденного, как раздался второй
выстрел. По этому сигналу неожиданно расступился кордон солдат, сдерживавший
толпу, люди ринулись вперед и в мгновение ока смели, растащили, разграбили
все с помоста, причем это было проделано с необыкновенной ловкостью и
лихорадочной быстротой. Эта жуткая сцена, напоминавшая грызню голодных
собак, всегда кончалась трагически, что совершенно естественно при таком
скоплении возбужденных бесплатным угощением людей, тем более в Неаполе, где
любая ссора сопровождается поножовщиной. Но в этот раз, в соответствии с
нашими пожеланиями и благодаря предусмотрительности Фердинанда, когда на
помосте кишел народ, когда в этой толпе то и дело вспыхивали потасовки,
огромное сооружение внезапно обрушилось и раздавило более четырех сотен
несчастных.