Вслед за тем он, без всяких причин, придрался к своим
пажам, высек шестерых, порвав им кожу в клочья, и кулаками избил до
бесчувствия еще шестерых. Когда один мальчик осмелился сопротивляться,
злодей поломал ему руки, словно то были спички, проделав это со спокойной
сосредоточенностью, двоих других исколол кинжалом, и мы приступили к обходу
замка.
В первой, очень большой комнате, куда мы вошли, обитали несколько
десятков женщин в возрасте от двадцати до тридцати лет. Едва мы переступили
порог, двое палачей — очевидно, таков был здесь заведен порядок — схватили
одну из них, сорвали с нее одежду и повесили несчастную прямо на наших
глазах. Минский подошел к телу, которое еще дергалось в предсмертных
конвульсиях, и начал щупать и пробовать на зуб ягодицы; тем временем
остальные женщины быстро выстроились в шесть рядов. Мы обошли замерший строй
и внимательно осмотрели каждую. Они были одеты таким образом, чтобы ни одна
из прелестей не оказалась спрятанной от взора: наброшенная на тело
прозрачная накидка оставляла открытыми груди и ягодицы, однако влагалища
были прикрыты, так как Минский предпочитал не видеть алтарь, на котором
редко совершал службу.
В соседней комнате, меньшей, чем первая, стояли двадцать пять кроватей;
это была лечебница для женщин, заболевших или покалеченных неистовым
монстром.
— Тех, кто болен серьезно, — сказал мне Минский, открывая окно, — я
перевожу в более серьезное место.
Вообразите наше изумление, когда, выглянув во двор, мы увидели внизу
медведей, львов, леопардов и тигров с голодными глазами и оскаленной пастью.
Я невольно поежилась и заметила:
— Вот уж действительно, такие лекари быстренько избавят от любой
болезни.
— Разумеется. Здесь больные в мгновение ока излечиваются от всех
недугов. Это — быстрый и эффективный метод, к тому же и воздух не заражается
при этом. Изнуренная болезнью женщина не годится для утех, так что лучше
всего избавиться от нее сразу. Кроме того, я экономлю таким образом деньги.
Согласитесь, Жюльетта, что нет никакого смысла кормить дефективных самок.
В остальных сералях было то же самое: непременно повешение одной жертвы
и обход выстроившихся, трясущихся от страха рабынь. В помещении для больных
Минский отобрал шестерых несчастных и собственноручно вышвырнул их через
открытое окно во двор, где голодные звери сожрали их без остатка за
несколько минут.
— Это одно из моих любимых развлечений, — сказал Минский, не сводя глаз
с ужасной трапезы. — Возбуждающее зрелище, не правда ли?
— Невероятно возбуждающее, сударь, — ответила я, подходя к нему
вплотную, и, взявши его руку, положила ее на свою промежность.
— Пощупайте сами и попробуйте отрицать, что я не разделяю вашего
удовольствия.
— Пощупайте сами и попробуйте отрицать, что я не разделяю вашего
удовольствия.
И в то же мгновение я испытала оргазм. Желая усладить мой взор
процессом излечения второй партии страждущих, Минский подозвал к себе
несколько девушек, весь недуг которых заключался в простых царапинах и
ожогах. Они, дрожа всем телом, приблизились к раскрытому окну. Чтобы
продлить развлечение, мы заставили их смотреть сверху на рычащих зверей,
чьим кормом им вскоре предстояло стать; Минский ногтями рвал их ягодицы, а я
щипала им груди и выкручивала соски. Потом они отправились следом за первыми
несчастными. В продолжение этой бойни, сопровождавшейся рыком зверей и
воплями обреченных, мы с хозяином ласкали друг друга руками, и острые
приступы наслаждения заставляли меня стонать и всхлипывать от радости.
Таким образом мы обошли все помещения и везде совершали чудовищные
злодеяния, а во время одной из особенно похотливых сцен в жестоких мучениях
погиб Зефир.
— А теперь, друг мой, — сказала я, досыта утолив свои страсти, — вряд
ли вы станете отрицать, что поступки, которые вы себе позволили и которые я
также совершила по своей слабости и по вашему примеру, в высшей степени
чудовищны и дики.
— Присядьте, — пристально посмотрел на меня монстр, — и выслушайте, что
я вам скажу.
Прежде чем решить, достойно ли осуждения мое поведение, в котором вы
усматриваете несправедливость, мне кажется, надо четко определить, что мы
подразумеваем под справедливым или несправедливым деянием. Если вы немного
поразмыслите над понятиями, которые скрываются за этими эпитетами, вам
придется признать, что они весьма относительны и им недостает реального
смысла. Подобно понятиям добродетели и порока они зависят от географического
положения. То, что порочно в Париже, оказывается, как вам известно,
добродетельным в Пекине, точно так же дело обстоит и в нашем случае: то, что
справедливо в Исфагане, считается несправедливым в Копенгагене. Разве
существует что-нибудь постоянное в нашем изменчивом мире? Быть может, только
законоуложение конкретной страны и конкретные интересы каждого человека
составляют основу справедливости. Но эти национальные обычаи и местные
законы зависят от интересов находящегося у власти правительства, а те, в
свою очередь, зависят от физиологических особенностей людей, власть
предержащих; таким образом — ив том нет никакого сомнения — единственным
критерием справедливости и несправедливости служит эгоистический интерес, и
закон одной страны считает справедливым наказать человека за поступок,
который заслужит ему почести в другом месте, иными словами, только
собственный интерес человека полагает справедливым какой-нибудь поступок,
который другим человеком, пострадавшим от него, считается очень
несправедливым.