Вы
меня просто удивляете. Разве у жены нет своих обязанностей? И разве я не
предоставляю вам самых широких возможностей выполнять их? Все это очень
странно, и мне кажется, вам пора рационально подходить к этому вопросу.
— Я ни за что не соглашусь!
— Тем хуже для вас. Если человек стоит перед неизбежностью, в сто раз
лучше согласиться, причем добровольно, чем подвергаться каждодневной пытке.
Но это ваше личное дело. А теперь, мадам, разденьте это дитя.
Испытывая симпатию к бедной женщине, чтобы избавить ее от бесполезного
сопротивления, чреватого неизбежной карой, я уже начала раздеваться сама,
когда Нуарсей, нахмурившись, жестом остановил меня и, угрожающе подняв руку,
не оставил жене ничего другого, как повиноваться. Пока она делала свое дело,
Нуарсей обеими руками возбуждал своих помощников, которые в свою очередь
осыпали его страстными ласками: один массировал ему член, другой щекотал
задний проход. Когда меня раздели, Нуарсей приказал приблизить к нему мой
зад. Жена придерживала мои ягодицы, чтобы он мог целовать их, и он целовал
их с невероятной жадностью; потом он велел раздеть своих мальчиков — их
раздела мадам де Нуарсей и, свернув валявшуюся на полу одежду, разделась
сама. Таким образом, обнаженный Нуарсей оказался в центре группы,
составившейся из двух соблазнительных женщин и парочки смазливых юношей. И
он, не обращая внимания на члены и влагалища, окружавшие его, начал свою
необычную мессу сладострастия: объектом его страстных неумеренных ласк стали
мужские и женские ягодицы, и я сомневаюсь, что есть на свете задницы,
которые кто-нибудь целовал с таким пылом. Распутник заставлял нас принимать
самые разные позы, то укладывая юношу на женское тело, то — наоборот, чтобы
создать возбуждающий и роскошный контраст. Наконец, достаточно распалившись,
он приказал жене положить меня лицом вниз на кушетку будуара и направить его
орган в мое чрево, но прежде заставил ее подготовить языком мой задний
проход. Как вам известно, Нуарсей имеет член восемнадцать сантиметров в
обхвате и длиной около двадцати пяти, поэтому не без мучительных — в прямом
смысле — трудов я смогла принять его, однако благодаря его несокрушимому
желанию и умелой помощи его жены он вошел в меня по самую мошонку. Тем
временем члены его наперсников поочередно погружались в его собственный
анус. Затем, положив жену рядом со мной в той же позе, в какой была я, он
дал знак юношам подвергнуть ее тем же сладострастным упражнениям, которыми
занимался со мной. Один из членов оставался без дела, и Нуарсей схватил его
и ввел в нежное отверстие своего юного помощника. Был недолгий момент, когда
мадам де Нуарсей пыталась сопротивляться, но своей сильной рукой жестокий
супруг быстро призвал ее к порядку.
Чудесно, — так прокомментировал он завершение первой стадии. — Чего еще
мне желать? Мой зад в деле, я занят задом девственницы, и кто-то сношает в
зад мою жену. Клянусь честью, лучше и быть не может.
— Ах, сударь, — простонала в приступе стыдливости его жена, — значит,
вы наслаждаетесь моим безысходным отчаянием?
— Вы правы, мадам, и притом даже очень.
Клянусь честью, лучше и быть не может.
— Ах, сударь, — простонала в приступе стыдливости его жена, — значит,
вы наслаждаетесь моим безысходным отчаянием?
— Вы правы, мадам, и притом даже очень. Вы знаете, что я откровенен в
таких вещах, поэтому поверите, что мой экстаз был бы намного меньше, если бы
вы хоть чуточку разделяли его.
— Бессовестный негодяй!
— Черт побери мою душу, вы правы: бессовестный, безбожный,
беспринципный, безнравственный и, добавлю, ужасный негодяй! И не скрываю
этого. Продолжай, продолжай, моя сладкоголосая, напевай мне свои
оскорбления; если бы кто знал, как приятны женские стенания, они, словно по
волшебству, делают мой член несгибаемым и приближают оргазм. Жюльетта,
теперь приготовься ты: сожмись немного, я кончаю…
В этот момент, насилуя меня, сам будучи объектом насилия и наблюдая,
как насилуют его жену, этот удивительный человек поразил меня, будто ударом
молнии, в самые недра моего чрева. Оргазм был всеобщим, и сплетенный клубок
участников забился в конвульсиях. Однако Нуарсей, неутомимый Нуарсей, вечный
тиран своей жены, Нуарсей, который, чтобы заново воспламенить себя, уже
почувствовал в себе потребность в новых мерзостях, этот бесподобный Нуарсей
произнес:
— Мадам готова к следующему номеру программы?
— Неужели есть какая-то высшая необходимость без конца повторять эту
гнусность?
— Вот именно, мадам, самая высшая необходимость. Этого требует мое
самочувствие.
И бесстыдный Нуарсей, положив жену на кушетку, подозвал меня и заставил
сесть на нее и вылить в ее раскрытый рот всю плоть, которую перед этим влил
мне в задний проход. Не смея возразить, я вытолкнула из себя всю
находившуюся во мне жидкость и, признаться, не без трепетной и порочной
радости смотрела вниз на то, как жестоко порок унижает добродетель.
Несчастная женщина, выпучив глаза, судорожно глотала сперму, и если бы она
уронила хоть одну каплю, мне кажется, супруг задушил бы ее.
Полюбовавшись на это надругательство, жестокий Нуарсей совершил немало
других. Мадам де Нуарсей перевернули на живот, и три члена по очереди
принялись терзать ее зад. Невозможно представить, в каком быстром темпе
действовали трое содомитов — первый бросался на приступ, пробивал брешь,
отступал, тут же его сменял второй, в следующую минуту третий, и все время,
пока длилась осада, Нуарсей яростно тискал мое тело. После этого, не спуская
сузившихся глаз с изрядно потрепанных ягодиц супруги, он совершил акт
содомии с каждым из юных своих помощников. Пока он совокуплялся с одним, мы
с другим усердно мяли и месили роскошные полусферы его жены, и как только
распутнику удавалось кончить, он мгновенно извлекал свой орган и опорожнял
его в рот несчастной супруги.
Между тем атмосфера безумной оргии сгущалась почти осязаемо: Нуарсей
пообещал два луидора тому из нас троих, кто будет сильнее терзать и унижать
нашу жертву, правила игры допускали удары кулаком, пинки, укусы, пощечины,
щипки — лучше сказать, что правил не существовало вовсе.