— Неужели вы собираетесь этим ограничиться? — с любопытством спросила
я. — Вы не хотите посетить эту маленькую пушистую куночку?
— Нет, — отвечал правоверный содомит, — на это я не способен: вот уже
пятнадцать лет как я не касался этого запретного плода и до сих пор питаю к
нему отвращение. А вот против флагелляции я бы не возражал.
Он вытащил свой орган, я подала ему розги, и первые удары посыпались на
нежное тело; через несколько мгновений по девичьим бедрам потекла кровь,
необходимая нам с Дюран для предсказания.
— Вы, наверное, находите меня жестоким, дитя мое, — заметил мне
Контарини, опуская розги, — но у меня такая страсть, и с этим ничего не
поделаешь: чем утонченнее страсти, тем ужаснее их последствия.
В этот момент во мне вспыхнуло желание усилить страдания несчастной
девочки.
— Вы, конечно, имеете определенные планы касательно будущего своей
дочери?
— Да. Я собираюсь сношать ее немилосердно, жестоко пороть, и этот
праздник будет продолжаться три месяца, после чего я отдам ее в монастырь. —
И прекраснейшая в мире кожа вновь начала вздуваться и лопаться от
посыпавшихся на нее ударов.
— По правде говоря, синьор, я сомневаюсь, что это будет разумным
решением. Однако даже в таком случае вы могли бы сэкономить деньги за ее
пребывание в монастыре.
— Что вы хотите сказать этим, Жюльетта?
— Ну, для этого существуют тысячи разных способов… Кстати, неужели
вас никогда не прельщала мысль совершить убийство?
— Убийство? Конечно, один или два раза… но упаси меня Бог от убийства
своей дочери. — При этом я увидела, как дрогнул член сенатора, а его головка
набухла и раскраснелась — явное свидетельство того, как простой намек
действует зажигательным образом на его чувства.
Он наклонился, расцеловал следы своей жестокости и заговорил снова:
— Знаете, Жюльетта, ведь это было бы ужасное преступление… чудовищное
злодеяние, от которого содрогнулась бы вся Природа…
— Возможно, но оно доставит вам наслаждение.
Затем, чтобы поднять возбуждение злодея до самого предела, я дернула за
шелковый шнурок, свисавший со стены. В нашей комнате погас свет, я легонько
стукнула в перегородку, и в следующий момент хитроумное приспособление
пришло в действие, и Розина оказалась перед нами.
— Держите себя в руках, — прошептала я сенатору, — она здесь, вся
целиком. Приступайте, только не произносите ни слова.
Распутник ощупал тело дочери, облобызал его, еще раз вломился в задний
проход и извергнулся.
— Великий Боже! Что же вы наделали? — укоризненным шепотом сказала я. —
Мы вам предоставили такую возможность, а вы ею не воспользовались. Давайте
отправим ее назад, и пока Дюран занимается ее гороскопом, я сделаю все
возможное, чтобы вернуть ваши силы.
— Великий Боже! Что же вы наделали? — укоризненным шепотом сказала я. —
Мы вам предоставили такую возможность, а вы ею не воспользовались. Давайте
отправим ее назад, и пока Дюран занимается ее гороскопом, я сделаю все
возможное, чтобы вернуть ваши силы.
Я дала условный сигнал, и девочка исчезла; перегородка закрылась, и
предприимчивая Дюран отдала Розину другому покупателю. У нас всегда были
три-четыре клиента, чрезвычайно интересовавшиеся проституцией такого рода, и
мы, как могли, удовлетворяли их потребности.
Я из кожи лезла вон, стараясь высечь хотя бы одну искру из сенатора, но
все было напрасно. Контарини принадлежал к тем ограниченным личностям,
которые способны исполнять преступные замыслы не иначе, как в пылу страсти;
мое предложение оказалось для него непосильным, и он потребовал свою дочь
обратно. Я сразу известила об этом Дюран, но она, предвкушая груды золота,
которое нам могла принести очаровательная девушка, и слышать не захотела о
том, чтобы расстаться с Розиной. Поразмыслив, я пришла к решению, которое
должно было удовлетворить всех заинтересованных лиц.
— Ваше превосходительство, — проговорила я, ворвавшись в комнату, где
ждал сенатор. — Ваше превосходительство! — сказала я, и слезы бежали по моим
щекам. — Ваша несчастная дочь… Она пришла в ужас от предсказанной судьбы и
только что выпрыгнула из окна. Ее больше нет в живых, ваша светлость, она
погибла.
Потрясенный Контарини выскочил следом за мной; Дюран показала ему
искалеченное до неузнаваемости тело, которое по возрасту и внешнему виду
было похоже на тело его дочери, и представьте себе, этот простак поверил
нам. В первый момент он засобирался пригрозить нам следствием, но быстро
опомнился, когда ему намекнули о том, что дело может обернуться против него
самого; он замолчал и ушел восвояси, обливаясь слезами и оставив в нашем
распоряжении свою обожаемую дочь, которую очень скоро мы подготовили
соответствующим образом и сделали одной из самых лакомых наших проституток.
Вскоре после этого случая к нам пришел один благородный венецианец
купить яду для женщины, на которой он женился два года назад, получив
большое приданое. Бедняга был уверен, что она наставляет ему рога. Но он
ошибался: его супруга была образцом добропорядочности и верности, а
подозрения в его душе разожгла я сама, просто из чувства злобы. Эта женщина
мне не нравилась, я решила устроить ее кончину и добилась своего. Можете
себе представить, как я радовалась, когда ее отравил ее собственный муж
аристократ.
Несколько позже поступила просьба от сына, который собрался
расправиться со своим отцом. В данном случае речь шла о наследстве и о
нетерпении молодого человека, уставшего дожидаться его; за две тысячи
цехинов мы продали ему тайный состав, благодаря которому на следующий день
он проснулся единоличным владельцем огромного состояния.