Девочки сидели в креслах,
крепко связанные… По их бледным изможденным лицам я заключила, что эти
жалкие создания долгое время жили в крайней нищете; неподалеку от них в
одной колыбели лежали два ребенка, скорее всего это были мальчики, месяцев
девяти от роду. Посреди комнаты стоял большой стол, на нем были разложены
многочисленные пакетики, похожие на те, в каких продаются лекарства в
аптеке; кроме того, в этой комнате склянок и бутылок было больше, чем в
первой.
— Вот здесь я и гадаю, — сказала Дюран, освобождая нас от веревок. —
Вас зовут Клервиль, — продолжала она, пристально всматриваясь в сосуд с
кровью моей подруги. — Вы, конечно, понимаете, что ваше имя никто не мог мне
подсказать. Вам, Клервиль, осталось жить только пять лет, хотя, судя по
излишествам, которым вы предаетесь, вы могли бы прожить до шестидесяти, но
как бы то ни было, богатство ваше будет прирастать по мере ухудшения
здоровья, и в тот день, когда Большая Медведица войдет в созвездие Весов, вы
горько пожалеете об утрате весенних цветов.
— Я что-то не понимаю.
— Запишите мои слова, и придет день, когда смысл их станет для вас
ясен.
При этом я заметила, что такое предсказание немало обеспокоило мою
подругу.
— Что до вас, Жюльетта, — ну скажите на милость, откуда я могла узнать
ваше имя? — что до вас, милая девушка, вам приснится вещий сон, перед вами
появится ангел, который поведает вам что-то очень важное. А сейчас я могу
сказать только одно: случится великое горе, когда в вашем сердце исчезнет
зло.
После этих слов комнату заволокло густое облако. Дюран впала в транс,
начала выкрикивать непонятные слова и судорожно дергаться, освобождаясь от
последних одежд, скрывавших ее обольстительное тело. Облако рассеялось, и
она пришла в себя. В воздухе остался смешанный запах амбры и серы. Нам
вернули одежду, и когда мы оделись, гадалка спросила, какие яды нас
интересуют.
— Ваше предсказание просто убило меня, — сердито сказала Клервиль. —
Подумать только: умереть через пять лет!
— Кто может знать? Возможно вы сумеете избежать этого, — философски
заметила Дюран. — Я сказала то, что увидела в вашей судьбе, а мои глаза меня
иногда подводят.
— Дайте мне хотя бы надежду, иначе есть от чего прийти в отчаяние, —
сказала Клервиль. — А может быть, вы ошиблись совсем в другую сторону, и мне
остается жить одну неделю? Но будь, что будет: сколько бы времени мне не
оставалось, я употреблю его на злодейство. А теперь, мадам, поторопитесь и
покажите свой товар; кроме того, позвольте взглянуть на смертоносные
растения в вашем саду, а заодно объясните нам их свойства. Мы отберем то,
что нам подходит, и расплатимся с вами.
— Я должна получить еще двадцать пять золотых, — сказала колдунья, —
это будет платой за показ, а потом вы заплатите за каждое выбранное снадобье
отдельно, так как у каждого своя цена.
Если вам захочется испытать их, вы
можете сделать это прямо здесь; эти две девочки в вашем распоряжении, а если
их недостаточно, я могу, по пятьдесят золотых за штуку, доставить сюда
столько мужчин, сколько вы пожелаете.
— Вы просто прелесть, мадам, — воскликнула я, бросаясь ей на шею. — Я
так рада, что мы обратились к вам, и уверена, что вы также не пожалеете об
этом.
Снимая с полок склянку за склянкой, она показывала нам возбуждающие
средства и любовные эликсиры, средства, усиливающие менструацию, электуарии
{Лечебная кашка, электуарий.} и составы, ослабляющие половое влечение. Мы
выбрали большое количество упакованных снадобий, среди них немало испанских
мушек, пузырьков с настойкой женьшеня и чудодейственным соком из Японии, за
который, по причине его редкости и необыкновенных свойств, Дюран взяла с нас
по десять луидоров за каждый пузырек граммов по тридцать.
— Добавьте мне еще несколько больших флаконов этого сока, — попросила
Клервиль, — чтобы его хватило на целую армию мужчин.
— Теперь перейдем к ядам, — сказала хозяйка. — Иногда приятно
потрудиться над увеличением рода человеческого, но чаще всего мы получаем
удовольствие от его уменьшения.
— Как вы можете говорить об этих взаимоисключающих деяниях таким
одинаково равнодушным тоном, — с упреком заметила я, — ведь первое ужасно, а
второе диктуется Небом, и мы берем эти зелья не для увеличения
народонаселения, а для того, чтобы возбудить свою похоть; что же до
потомства, мы его ненавидим и для борьбы с ним покупаем все остальное.
— Поцелуйте меня, — неожиданно произнесла Дюран. — Я обожаю женщин
вашего типа; чем лучше мы узнаем друг друга, тем лучше будет для меня и для
вас.
Ядов мы набрали в неимоверном количестве, и каждый сопровождался
подробнейшей инструкцией и входил в соответствующую категорию. Прежде всего
Дюран обратила наше внимание на порошок, где главным компонентом служила
засушенная болотная жаба, и мы услышали о его свойствах столько
удивительного, что принялись умолять колдунью испытать его прямо на месте.
— Охотно, — кивнула она. — Выбирайте жертву.
Мы указали на одну из девочек, и Дюран спросила, не желаем ли мы
отравить ее в то время, когда ее будет насиловать мужчина. Разумеется, мы с
радостью согласились. Дюран дернула за сонетку, и тут же перед нами появился
высокий субъект лет пятидесяти — худющий, мертвенно-бледный, весь какой-то
дерганый и одетый чрезвычайно неопрятно и неряшливо.
— По-моему, это тот самый, что развлекался с нами сегодня, — шепнула я
своей спутнице.
Клервиль молча кивнула, не спуская с него глаз.
— Альзамор, — обратилась к вошедшему Дюран, — эту девочку надо лишить
девственности, а наши гостьи в это время лишат ее кое-чего посущественнее
посредством порошка.