Когда мы возвратились в Портичи, Фердинанд
передал нас в руки ученого проводника, после чего любезно пожелал нам
приятного путешествия и особенно рекомендовал навестить в Салерно его друга
Весполи, к которому дал нам рекомендательные письма и под чьей крышей, как
он заверил нас, мы найдем все необходимое.
Мы доехали до Резины, откуда повернули на Помпею. Как и Геракланум,
этот город был полностью залит лавой и засыпан пеплом во время того же
великого извержения. Мы обратили внимание, что Помпея была построена на
костях двух еще более древних городов, которые также испытали более ранние и
неизвестные нам катастрофы. Как вы знаете, Везувий без следа поглотил,
уничтожил все, что создали люди, однако неугомонный человек все отстроил
заново. И все же, сколько бы ни свирепствовала в этих местах Природа,
прекраснее окрестностей Неаполя ничего нет на земле.
Из Помпеи мы приехали в Салерно и провели бессонную ночь в знаменитом
исправительном доме, находящемся в двух милях от города, — в том самом
заведении, где грозный Весполи исполнял обязанности управителя.
Весполи, отпрыск одной из славнейших фамилий в Неаполитанском
королевстве, когда-то был главным казначеем двора. Король, чьим
удовольствиям он верно служил и над чьим сознанием немало потрудился,
доверил ему неограниченную власть над этой жуткой обителью {В Италии
исповедниками, как правило, делают сводников; в высшем свете эти две
должности объединяются в одном лице, каковым чаще всего является священник.
(Прим. автора)}, где, пользуясь королевским расположением, развратник мог
творить все, что диктовали ему страсти. Надзиратель этот был невероятно
жесток, поэтому Фердинанд так хотел, чтобы мы погостили в доме Весполи.
В то время ему было пятьдесят лет, он был высокий и сильный как бык и
обладал зверской физиономией; он встретил нас очень приветливо, а прочитав
письмо короля, несмотря на поздний час, немедленно дал распоряжение
приготовить для нас ужин и постели. Наутро сам Весполи принес нам завтрак,
после чего повел нас на экскурсию по своему заведению.
В каждой комнате, куда мы заходили, было все необходимое, чтобы дать
пищу для самых непристойных и жестоких мыслей, и мы уже пребывали в сильно
возбужденном состоянии, когда дошли до клеток, в которых держали
умалишенных.
Управитель, который также возбуждался на наших глазах, вышел в
окруженный высокой стеной двор, дрожа от вожделения; любимым занятием его
было насилие над несчастными жертвами Природы, и он без обиняков спросил, не
желаем ли мы посмотреть на его развлечения.
— Разумеется, — хором ответили мы.
— Хочу заранее предупредить, что я забавляюсь с этими созданиями
довольно странным и жестоким образом, поэтому мне будет не совсем удобно
делать это при свидетелях.
— Хочу заранее предупредить, что я забавляюсь с этими созданиями
довольно странным и жестоким образом, поэтому мне будет не совсем удобно
делать это при свидетелях.
— Ерунда, — фыркнула Клервиль, — будь ваши капризы в тысячу раз
неприличнее, мы все равно с удовольствием посмотрим на них. Так что не
обращайте на нас никакого внимания, но особенно просим показать тех, кто
страдает идиосинкразией {Резко отличительная, неадекватная реакция.}, ибо
без этого мы не сможем в полной мере понять и оценить ваши вкусы и вашу
душу.
— Так вы настаиваете? — еще раз спросил он, растирая при этом свой и
без того уже отвердевший орган.
— А почему бы и нам не насладиться вашими сумасшедшими? — неожиданно
поинтересовалась Клервиль. — Ваши фантастические идеи возбудили нас до
предела, и мы не в силах больше сдерживаться. Надеюсь, эти твари не опасны?
Нет? Ну и прекрасно, тогда мы готовы, только не заставляйте нас ждать,
дорогой хозяин.
Клетки располагались по периметру двора, в котором росли высокие
кипарисы, и сочившийся сквозь густую листву мрачный зеленоватый свет
придавал всему окружающему кладбищенский вид. В центре двора стоял
деревянный крест, обитый с одной стороны торчавшими гвоздями, к нему
привязывал свои жертвы порочный Весполи. Нас с почтительным видом
сопровождали четверо тюремщиков с дубинками, утыканными на конце шипами,
один удар которых мог бы свалить с ног быка. Весполи привык к этим
молчаливым свидетелям своих забав и не испытывал в их присутствии никакого
смущения; он велел двоим из них встать возле нашей скамьи на всякий случай,
а двое других должны были выпускать из клеток предметы наслаждения
коменданта.
Первым выпустили красивого нагого юношу, настоящего Геркулеса, который
вышел, озираясь, дергаясь всем телом и принимая уморительные позы. Прежде
всего он присел и испражнился неподалеку от нас, и Весполи внимательно, с
интересом наблюдал эту процедуру, не мешая ему. Потом помассировал себе
член, обмазал его дерьмом и принялся прыгать и скакать как сумасшедший, а
тем временем тюремщики схватили узника и крепко привязали его к кресту.
Тогда Весполи, дрожа от возбуждения, опустился на колени перед Геркулесом,
раздвинул ему ягодицы, проник между ними языком, некоторое время ласкал
потаенное местечко, затем вскочил на ноги и, схватив бич, целый час истязал
несчастного лунатика, который орал нещадно и непрестанно. Когда его ягодицы
превратились в кровавые лохмотья, Весполи начал его содомировать, рыча в
унисон стонам жертвы.
— О Боже! — то и дело взвизгивал бывший казначей. — Если бы ты только
знал, как приятно в заднице сумасшедшего! Я тоже схожу с ума, черт тебя
побери! Я сношаю сумасшедших, я кончаю в их задницы, и больше ничего мне от
тебя не нужно.