В подвалах, на глубине не менее двадцати метров, злодей держал взаперти
свои жертвы. Девять из двенадцати темниц были заняты, и в каждой из них
томился один узник; мы нашли пятерых смазливых девушек в возрасте от
пятнадцати до восемнадцати лет и четверых подростков лет
тринадцати-шестнадцати; большую часть жертв доставили сюда из разных уголков
Италии, а две девушки были родом из города Рагузы в Албании, и обе они
отличались редкой красотой.
Когда мы рассматривали свои находки, вверху, где-то далеко, послышался
шум, и мы поспешили узнать в чем дело. Оказалось, что в замок возвращаются
наши слуги и слуги Корделли. Вначале мы встретили лакеев итальянца — их было
трое, завели их в обеденный зал, где стол был заставлен яствами и напитками,
предложили им выпить, и скоро они отправились вслед за своим хозяином. Потом
мы спустились к нашим слугам и велели им возвращаться назад в город, сказав,
что хотим остаться в замке еще на день или два и обойдемся без них.
— Знаешь, Дюран, — заговорила я, когда мы вернулись к узникам, — я бы
хотела взять себе этих двух албанок, они заменят мне Элизу и Раймонду; я уже
вижу недовольство на твоем лице, поэтому спешу предупредить тебя, что
пожертвую ими в любой момент, когда ты этого захочешь, и сделаю это, не
моргнув глазом, как и в прошлый раз.
— Опять женщины. Неужели ты не можешь обойтись без них?
— Не могу, представь себе. Но сердце мое будет всегда принадлежать
только тебе, мое сокровище.
— Ах ты, хитренькая лисичка, ну как тебе откажешь!
Мы освободили Лилу — так звали семнадцатилетнюю — и Розальбу, которая
была на год старше, но на всякий случай заперли их в одной из роскошных
комнат замка. Бедняжек целую неделю держали в подвале, почти не кормили,
спали они на голом полу, прикрытом соломой, и вид у них был жалкий и
испуганный. Но я их расцеловала, обласкала, из глаз у них хлынули слезы
облегчения, и они с благодарностью бросились к моим ногам. Как оказалось,
они были сестры, дочери богатого коммерсанта в Рагузе, с которым Корделли
вел торговые дела; итальянец уговорил их отца отправить дочерей в Венецию,
чтобы они получили воспитание, а потом сочинил письмо об их трагической
гибели и оставил их для своих утех.
— Тогда я тоже возьму себе одну из пленниц, — сказала Дюран:
— Ну конечно, дорогая, и мне никогда не придет в голову ревновать тебя.
— Ты чудовище! — Она погрозила мне пальцем. — Я более чувствительна чем
ты, и мне будет противно, если кто-то будет отвлекать меня от мыслей о тебе.
— Будет тебе, любовь моя, не надо смешивать плотские наслаждения с
умственными развлечениями, — укоризненно заметила я. — Я уже говорила тебе,
что мои убеждения, хотя они, возможно, в чем-то отличаются от твоих,
неизменны: я вправе сношаться с первым встречным на этой земле и в то же
время ни на миг не отступлю от нежной привязанности к своей единственной
подруге и сохраню это чувство до конца дней.
Трех других девочек и четверых мальчиков мы отвели в зал для пыток.
Полдня развлекались с ними, после чего усовершенствовали истязания, которые
практиковал Корделли, и сделали кончину всех семерых в тысячу раз
мучительнее и страшнее. Потом поспали не более двух часов и продолжили
поиски.
— Я не знаю, где именно он хранил свои деньги, — сказала старуха в
ответ на наши настойчивые вопросы, — я даже не уверена, находятся ли они
здесь, но рядом с винным погребом есть еще какой-то запертый подвал.
Мы спустились вниз и столкнулись с двумя прочными бронзовыми дверьми,
которые преграждали путь к тому подвалу, и у нас не было никакой возможности
взломать их. Однако чем больше трудностей вставало перед нами, тем сильнее
становилось наше желание преодолеть их. После долгого лазания по сырому и
темному подземелью мы обнаружили небольшое окошко в стене указанного дуэньей
подвала, которое загораживала не очень толстая железная решетка. В едином
порыве мы бросились вперед и заглянули внутрь, где, несмотря на полумрак,
разглядели шесть больших сундуков; можете себе представить, как подстегнуло
нас это зрелище. Наконец нам удалось отогнуть прутья решетки, я
проскользнула в узкий проход и, дрожа от нетерпения, подняла крышку первого
сундука. Увы, к своему жестокому разочарованию я увидела, что все ящики
содержат только орудия пыток или предметы женской одежды. Разъяренная, я
готова была бросить это безнадежное дело. Но Дюран не смирилась с
поражением.
— Там должно быть еще что-нибудь, посмотри внимательнее.
Я снова зашарила по сундукам, и скоро мои пальцы наткнулись на связку
ключей. К одному из них была привязана пластинка с надписью: «Ключ от
сокровищницы».
— Ах, Дюран! Не будем терять времени в этом погребе; то, что мы ищем,
находится в другом месте — погляди, что я нашла. Сначала мы встретили двери
без ключей, а вот теперь — ключи от неизвестных дверей. Эй, донна Мария,
может быть, ты что-нибудь знаешь об этом? Если поможешь нам, ты будешь
обеспечена на всю жизнь.
— Клянусь, что ничего не знаю. Но если хорошенько поискать, мы
что-нибудь да найдем.
— Принеси мне ветку лещины, которая растет у вас в саду, — приказала
Дюран.
Когда старуха вернулась, моя подруга взяла ветку, легонько зажала ее
между большим и указательным пальцами и пристально уставилась на нее.
Какое-то время прутик оставался неподвижным, потом его свободный конец
слегка приподнялся и отклонился влево словно по волшебству; Дюран пошла в
том направлении по длинной галерее, в конце которой мы снова остановились
перед запертой дверью. Я попробовала ключ, дверь открылась, и ветка быстро
закрутилась в пальцах Дюран.