А что бы вы сказали, увидев знатного и богатого человека, служащего
палачом? Вот вам убедительный пример жестокости, вызываемый похотью.
Султан Измаил лично казнил преступников своей империи; в Марокко можно
было лишить человека жизни только его царственной рукой, и никто с таким
искусством не рубил головы, как он. По его словам, совершая такие подвиги,
он испытывает огромное удовольствие. Десять тысяч несчастных познали мощь
его длани, и подданные считали, что жертв монарха ожидает вечное блаженство
в раю.
Король Мелинда {Древний город в Восточной Африке, столица одноименного
государства.} самолично определял количество палочных ударов, которым
подвергали жителей его страны.
Епископ Лондонский Боннер собственноручно вырывал волосы тем, кто
отказывался обращаться в истинную веру, или нещадно порол их. Еще он любил
держать руку жертвы, сунутую в костер, и смотреть, как сгорают нервные
окончания.
Как-то раз Уриотхесли, лорду-канцлеру Англии, привели очень красивую
женщину, которая не верила в божественность Иисуса Христа, и он сам выпорол
ее до крови и бросил после этого в камин. И неужели вы думаете, что он не
испытал при этом эрекции?
В 1700 году, во время восстания «камизаров» {Восстание, начатое
угнетенными гугенотами на юге Франции.}, аббат Дю Шейла окружил Севенны и
выпорол всех маленьких девочек, которые не хотели отказаться от
протестантизма; это было сделано с таким усердием, что многие из них отдали
Богу душу, после чего начался всеобщий расстрел.
В некоторых странах существует такой обычай: когда казнят сразу двоих
преступников, палач опускает руку в кровь первого и мажет ею лицо второму,
прежде чем обезглавить его.
Итак, мы приходим к выводу, что убийство почиталось — и почитается до
сих пор — во всем мире: от полюса до полюса приносят в жертву людей.
Египтяне, арабы, жители Крита и Кипра, родосцы, фосцы, греки, пелагийцы,
римляне, финикийцы, персы, лндейцы, китайцы, массагеты, геты, скифы,
сарматы, ирландцы, норвежцы, суэвы {Фосцы — жители г. Фос в Малой Азии,
пелагийцы — жители Пелагийских островов в Средиземном море, геты — древний
скифский народ, суэвы — древнегерманcкое племя.}, скандинавы, все северные
народы, галлы, кельты, ютландцы, германцы, бретонцы, испанцы, мавры,
чернокожие жители Африки — все истребляют человеческие существа на алтарях
своих богов. С незапамятных времен человек с удовольствием проливал кровь
своих собратьев и только иногда скрывал эту страсть под маской правосудия
или религии. Однако — и не сомневайтесь в этом — его единственной целью
всегда было получить удовольствие.
Надеюсь, после таких ярких примеров, вы убедитесь в том, что нет ничего
более обычного в этом мире, чем убийство, что не существует ничего более
законного и что глубоко заблуждается тот, кто испытывает хоть малейшее
раскаяние или сожаление в свершенном преступлении, но еще глупее тот, кто
дает себе зарок никогда больше не совершать его.
— О мудрейший философ! — вскричала я, горячо обнимая Браски. — Никто и
никогда с таким искусством не разбирал столь важный предмет; никто не
объяснял его так тщательно и так понятно, с такими убедительными и
поучительными примерами. Все мои сомнения рассеялись, все до единого; ваш
светлый разум сделал свое дело, вы распахнули передо мною двери в необъятный
мир; я, по примеру Тиберия, желаю, чтобы у человечества была только одна
голова, которую я с великой радостью срубила бы одним ударом.
Наш час настал, святой отец, и пусть безумства наши продлятся до
рассвета.
И мы отправились в базилику.
КНИГА ПЯТАЯ
Алтарь святого Петра со всех сторон был окружен огромными ширмами,
которые создавали замкнутое пространство площадью более ста квадратных
метров, наглухо изолированное от остальной части собора. На скамьях,
расположенных в несколько ярусов вокруг арены, с каждой стороны сидели по
двадцать девушек и столько же юношей; немного ниже великолепного алтаря,
между отходившими от него ступенями и первым рядом скамеек, были установлены
четыре небольших греческих алтаря, предназначенных для жертвоприношения.
Возле первого стояла девочка лет пятнадцати, возле второго — молодая
беременная женщина, возле третьего — четырнадцатилетний мальчик, рядом с
четвертым — восемнадцатилетний юноша, красивый, как Аполлон. Лицом к
главному алтарю неподвижно застыли три священника, готовые принести в жертву
шестерых обнаженных мальчиков-хористов, двое из которых уже лежали на
алтаре, выставив вверх, словно священные камни, матово поблескивающие
ягодицы. Мы с Браски возлежали на оттоманке, установленной на помосте,
поднятом на три метра от пола, к которому вела лестница, застеленная
прекрасным турецким ковром; этот просторный помост мог вместить не менее
двадцати человек. На ступенях лестницы сидели шестеро маленьких ганимедов
лет семи-восьми, готовые по мановению пальца исполнить прихоть
первосвященника. Участники церемонии мужского пола были одеты в живописные
костюмы в духе прошлого галантного века, а одеяния девушек были настолько
изысканны, что заслуживают особого разговора. На них были небрежно накинуты
легкие кисейные туники из небеленой ткани, не скрывавшие ни одной телесной
подробности; на шее был повязан воздушный розовый шарф. Туники были схвачены
сзади широким, также розовым, бантом и подняты почти до талии, открывая всю
заднюю часть тела; с плеч широкими складками ниспадала голубая накидка из
тафты, которая совсем не прикрывала переднюю часть; волосы, украшенные
скромным венком из роз, были заплетены в косы. Меня настолько восхитил этот
«дезабилье» {Откровенный наряд, граничащий с его отсутствием.}, что я тут же
велела надеть на себя такой же.