Король, который необычайно жаловал Сен-Фона и всецело доверял ему, в то
же утро призвал его к себе и поручил секретную миссию; Сен-Фон
незамедлительно выехал из города, а по возвращении ему была пожалована
«голубая лента» и годовая рента в сто тысяч луидоров.
Воистину, подумала я, узнав об этих милостях, судьба вознаграждает
злодея; насколько глуп тот, кто, будучи вдохновлен подобными примерами, не
бросается с головой в омут преступлений, не имеющих ни границ, ни пределов.
В письмах, которые получил Нуарсей от министра в его отсутствие, мне
предписывалось найти новое жилище и благодарить его. Поэтому, как только я
вступила в управление необходимым капиталом, я сняла роскошный особняк на
улице Фобур-Сен-Оноре, купила четыре лошади, две прелестные кареты, наняла
трех лакеев, статных и очень смазливых, нашла повара, двух судомоек,
дворецкого, секретаря, горничных, парикмахера, двух швейцаров и пару
кучеров; кроме того, приобрела целую кучу красивой мебели, и в тот день,
когда министр вернулся в Париж, я переехала в новый дом. Мне только что
исполнилось семнадцать, и судя по взглядам, которые обращали на меня
мужчины, я могла считать себя одной из прекраснейших женщин в столице;
фигурой я напоминала богиню любви, а искусство косметики подчеркивало мою
естественную красоту. Содержание моих гардеробов стоило более ста тысяч
франков, сотню тысяч стоили драгоценности и алмазы, которые я носила. Всюду,
где я ни появлялась, передо мной широко распахивались все двери, а в тот
день слуги министра особенно низко кланялись мне. Он был один и ожидал меня.
Я начала с того, что заговорила о знаках королевского расположения, которыми
его осыпали, и поздравления мои были самыми искренними; я захотела
поцеловать ему руку, он подал ее, напомнив, что для этого я должна
опуститься на колени; хорошо знакомая с его непомерным тщеславием и
жестокостью, я подчинилась и сделала так, как он хотел: куртизанки, как и
придворные, приобретают право попирать всех прочих благодаря самой низкой
лести и приниженности.
— Мадам, — начал он, — вы видите меня в час моей славы, король оказал
мне величайшую милость и, смею думать, воздал мне по заслугам; положение мое
никогда не было таким прочным, а состояние таким огромным. Я позволю и вам
вкусить малую толику великодушия Его Величества потому лишь, что мы с вами
вместе совершили кое-какие славные дела, и я надеюсь, что могу положиться на
вас. Прежде чем мы перейдем к деталям, взгляните на эти два ключа, мадам.
Первый открывает подвал, где хранится золото, которое будет вашим, если вы
будете верно служить мне; другой — от Бастилии, где есть свободная камера,
которая также будет вашей на всю жизнь, если вы — не приведи Господи! —
окажетесь болтливой или непослушной.
Перед лицом такого выбора — пожизненное заключение или блестящее
будущее — я, естественно, ни секунды не колебалась.
Перед лицом такого выбора — пожизненное заключение или блестящее
будущее — я, естественно, ни секунды не колебалась. И сказала, что отныне
буду ему покорной рабыней и что он должен отбросить все сомнения насчет моей
верности.
— У вас будут две главные обязанности, мадам: присядьте и выслушайте
меня внимательно. — — Без всякой задней мысли я засобиралась опуститься в
кресло, когда Сен-Фон молча указал мне на простой стул с прямой спинкой,
потом жестом остановил поток моих бессвязных извинений и продолжая так: —
Пост, который я занимаю и на котором намереваюсь оставаться очень долго,
поскольку он мне нравится, обязывает меня искать все новые и новые жертвы; в
этой шкатулке различные яды, и вы будете пользоваться ими согласно
полученным от меня инструкциям. Для тех, кто осмелится открыто и активно
противоречить моим планам, вы должны выбрать самые жестокие и мучительные —
вот, глядите: они так и помечены; самые быстродействующие предназначены для
тех, кто просто не нравится мне самим фактом своего существования и на кого
я не хочу терять времени; а вот эти, на которых написано «замедленное
действие», — для тех, кого мне придется отправить в другой мир не спеша:
либо по политическим причинам, либо с тем, чтобы не бросить на себя и тени
подозрения. В каждом отдельном случае мы будем поступать по-разному:
отравление будет иметь место либо здесь, в Париже, в вашем или в моем доме,
либо в провинции, а возможно даже за границей.
Теперь перейдем ко второй вашей обязанности, которая, по всей
вероятности, приятнее первой и в то же время намного выгоднее. Поскольку у
меня очень богатое воображение, обычные повседневные удовольствия больше
ничего для меня не значат. Природа одарила меня огненным темпераментом,
исключительно жестокими наклонностями, поэтому речь идет о том, чтобы
регулярно удовлетворять их, и я буду делать это в вашем особняке или в доме
Нуарсея, или у кого-нибудь из моих немногих друзей дважды в неделю, и на
каждом рауте непременно и обязательно должно быть минимум три жертвы. Итого
в год, если мы исключим время на путешествия — иногда вы тоже будете
сопровождать меня, — получится, если не ошибаюсь, приблизительно две сотни
шлюх, и доставлять их будет только вашей заботой; однако эти жертвы должны
удовлетворять определенным требованиям. Во-первых, Жюльетта, с самой
уродливой из всех следует обращаться с таким же почтением, каким пользуетесь
вы сами; каждая должна быть не моложе девяти и- не старше шестнадцати лет;
каждая должна быть девственницей, из хорошей семьи, желательно с титулом, и
уж во всяком случае богатой.
— И вы хотите сказать, мой господин и повелитель, что уничтожите
столько невинных?
— Конечно, сударыня. Убийство — самое сладострастное из моих
удовольствий, моя любовь к кровавым ритуалам безгранична, самая большая моя
страсть — проливать кровь, и чтобы удовлетворить ее, я не церемонюсь и плачу
любую цену.