Разрешите инцест, насилие, убийство, разрешите своим подданным абсолютно
все, что исходит от порока, запретите браки и молитвы, узаконьте содомию, и
больше вам не о чем будет беспокоиться.
— Но как ужесточить наказания, если все будет дозволено? —
поинтересовалась я, и вопрос мой не был лишен логики.
— Значит, вы должны наказывать за добродетели или за неповиновение и не
бойтесь: у вас причин найдется в тысячу раз больше, чем нужно, да и так ли
уж они необходимы? Деспот проливает кровь, когда ему хочется, и для этого не
требуется поводов — достаточно желания. В конце концов всегда можно
обнаружить заговор, а потом предотвратить его, после чего по всей стране
надо соорудить эшафоты и устроить кровавую бойню.
— Если Фердинанд предоставит это мне, — сказала Шарлотта, — я
гарантирую сотни самых законных предлогов ежедневно; пусть он точит меч, а
моя забота — найти жертвы.
— Ого, вы замечаете, кузен, что моя супруга становится кровожадной?
— Ничего в этом нет удивительного, — с возмущением произнесла Клервиль,
— меня тоже переполняют эти чувства. Разве не обидно смотреть на ваши
плотские забавы и не принимать в них участия, тем более имея такой
темперамент, как у нас?
— В таком случае приглашаю вас на свежий воздух, — предложил князь, —
может быть, в этой зеленой обители мы найдем, чем утолить пыл наших любезных
дам.
Огромный сад был ярко освещен; мы не спеша проходили под апельсиновыми,
абрикосовыми деревьями, под фиговыми пальмами и срывали плоды, прохладные от
вечерней росы; мы шли по живописным дорожкам, ведущим к храму Ганимеда. В
храме, под самым сводом, горели тонкие восковые свечи, которые создавали
мягкий, приятный для глаз полумрак. Сооружение поддерживали колонны,
выкрашенные в зеленый и розовый цвет, между ними вились гирлянды мирта и
сирени, образующие красивые фестоны.
Когда мы вступили в храм, послышалась нежная музыка. Шарлотта, пьяная
от похоти и разгоряченная вином и более крепкими напитками, сразу
развалилась на ближайшей кушетке, мы последовали ее примеру.
— Теперь наступила их очередь, — сказал Франкавилла королю, —
посмотрим, на что они способны и смогут ли оправдать блестящие рекомендации.
Но у меня есть одно условие: они должны совокупляться только в зад — только
он заслуживает поклонения в моем доме; малейшее нарушение этого правила
влечет за собой немедленное удаление из храма. Впрочем, рыцари, которые
будут предложены нашим дамам, надежны и верны своим принципам.
— Нам все равно, — заявила Клервиль, которая первой сбросила с себя все
одежды. — Мы с большей охотой отдадим им задницы, нежели вагины, лишь бы нас
хорошенько приласкали при этом.
Тем временем Франкавилла сбросил розовое покрывало, наброшенное на
возвышение, которое мы вначале приняли за оттоманку.
Тем временем Франкавилла сбросил розовое покрывало, наброшенное на
возвышение, которое мы вначале приняли за оттоманку. И мы застыли от
восхищенного удивления при виде необычного предмета, скрывавшегося под
розовым атласом. Представьте себе очень длинную кушетку с четырьмя
отдельными ложами, напоминавшими стойла; женщина заходила туда и опускалась
на колени на специальную подставку, высоко приподняв таз и широко раздвинув
бедра; ее локти опирались на мягкие подлокотники, обтянутые черным атласом,
под цвет всего этого необычного сооружения. По обе стороны от нее лежали
накрытые черными покрывалами двое мужчин, обратив к ней обнаженные чресла с
гигантскими членами; она массировала их, зажав в ладони до извержения, после
чего они исчезали при помощи невидимого бесшумного механизма, и в тот же миг
на их месте появлялись новые.
Еще более любопытный механизм располагался под животом женщины. Когда
она устраивалась в ложе, ей приходилось опускаться и немного подаваться
назад; тем самым она неизбежно насаживала свою вагину на мягкий и упругий
искусственный фаллос, который посредством системы пружин и часового
механизма автоматически и безостановочно перемещался взад-вперед и каждые
четверть часа выбрасывал определенную дозу теплой липкой жидкости; эта
жидкость имела такой запах и такую консистенцию, что ее невозможно было
отличить от чистейшей и свежайшей спермы. Клитор ей ласкала языком
прелестная девушка, чье тело, кроме головы, также было закрыто черным
покрывалом. Прямо в лицо пациентки, находившейся в таком необычном, но
весьма удобном и приятном положении, упирались обнаженные гениталии,
менявшиеся по ее желанию, и она могла по своему выбору сосать пенис или
клитор. Короче говоря, мы стояли на коленях на мягком возвышении, которое
приводилось в движение при помощи рычагов, и получали несколько удовольствий
одновременно: влагалище прочищал искусственный член, клитор лизала юная
девица, в каждой руке мы держали живой трепетный член, а третий, еще более
массивный, неистово содомировал нас кроме того, мы могли сосать пенис,
влагалище или даже задний проход.
— Мне кажется, — сказала Клервиль, забираясь в стойло, — невозможно
придумать ничего более пикантного и сладострастного. Вы не поверите, —
продолжала она, — но я уже кончила, пока усаживалась в эту колыбель.
Мы трое — Олимпия, Шарлотта и я — заняли место рядом с Клервиль. Нам
помогали четыре девочки с ангельскими личиками: они смазывали искусственные
органы, чтобы облегчить проникновение, заботливо поправляли подушки,
устраивая нас удобнее, потом, раздвинув нам ягодицы, увлажняли слюной задний
проход и безотлучно находились рядом в продолжение всей процедуры.
Франкавилла дал знак начинать. Вошли четверо девушек, ведя за массивный
мужской отросток четверых юношей великолепного сложения, и без промедления
вставили их копья в наши седалища; вскоре измученную четверку сменила
свежая, еще через некоторое время новые девушки привели очередной отряд.