..
Словом, я предпочла бы мужчину. Только мужчины вдохновляют меня на настоящую
жестокость, я хочу мстить им за все, что они с нами делают, пользуясь правом
сильного. Ты не представляешь, с какой радостью я убила бы самца, любого
самца… Боже мой, с каким восторгом я бы его пытала; я нашла бы медленный,
верный и мучительнейший способ умертвить его. Ты в свое время сама узнаешь
это наслаждение, а пока, увы, у тебя в доме нет мужчин, поэтому давай
закончим наш вечер обычными упражнениями похоти, раз уж нет возможности
завершить его настоящим злодейством.
В конце концов изощренное распутство истощило ее в тот вечер: она
искупалась в ванной, наполненной розовой водой, высушилась, побрызгала на
себя духами и завернулась в прозрачный, открытый во многих местах халат,
после чего мы сели ужинать.
Клервиль была настолько же неподражаема за столом, как и в постели,
настолько же требовательна и оригинальна в еде, как и в наслаждениях плоти;
она питалась только мясом птиц бойцовых пород, которое следовало очистить от
костей и затем подать в различных причудливых формах; пила она обыкновенно
подслащенную воду, в которую, независимо от времени года, добавлялся лед, и
в каждый бокал этого напитка она капала двадцать капель лимонной эсенции и
вливала две чайных ложки экстракта цветов апельсина; она никогда не
прикасалась к вину, но потребляла большое количество кофе и ликеров; ела она
чрезвычайно много и из более, чем пятидесяти стоявших на столе блюд не
пропускала ни одного. Заранее предупрежденная о ее вкусах, я лозаботилась о
том, чтобы угодить всем ее желаниям. Эта очаровательная дама, привыкшая —
всегда и всюду, где и когда это возможно — не отступать от своих правил и
привычек, рекомендовала мне их с такой доброжелательной настойчивостью, что
я также полюбила подобную диету, не считая, однако, ее воздержания что
касается вина: я до сих пор имею такую слабость и, без сомнения, сохраню ее
до конца своих дней.
За ужином я призналась подруге, что меня восхищает и изумляет ее
либертинаж.
— Ты не все еще видела, — скромно отвечала она, — это лишь малая толика
того, чем я обыкновенно занимаюсь во время оргий. Я очень хочу как-нибудь
вместе с тобой насладиться по-настоящему; хочу, чтобы тебя приняли в клуб, в
котором состою сама и члены которого отличаются чудовищным бесстыдством и
распутством. На собрания женатый мужчина приводит свою жену, брат — сестру,
отец — дочь, холостяк — своего приятеля, молодой человек — свою
возлюбленную; мы собираемся в большой зале, где каждый получает удовольствие
сообразно своим вкусам и подчиняется только собственным желаниям и своему
воображению. Чем раскованнее ведет себя человек, чем неординарнее его
поступки, тем большим уважением он пользуется среди нас, а тем, кто наиболее
отличился в сластолюбии или придумал новые средства и способы получать
удовольствия, мы выдаем призы.
— О, моя прелесть, — воодушевилась я, заключая Клервиль в объятия, —
как возбуждает меня ваш рассказ и как я буду счастлива оказаться в вашем
обществе!
— А ты уверена, что тебя примут? — лукаво прищурилась Клервиль.
— О, моя прелесть, — воодушевилась я, заключая Клервиль в объятия, —
как возбуждает меня ваш рассказ и как я буду счастлива оказаться в вашем
обществе!
— А ты уверена, что тебя примут? — лукаво прищурилась Клервиль. —
Кандидаты у нас проходят самые серьезные испытания.
— Неужели вы сомневаетесь в моих способностях и в моей решимости?
Неужели вы считаете меня недостойной, зная, чем я занималась, не моргнув
глазом, в компании Нуарсея и Сен-Фона?
— Это верно, — согласилась она, — в тебе совершенно нет стыда, а это
самое главное. В конце концов твои шансы не так уж и малы. — Затем ее голос
зазвенел от воодушевления. — Видишь ли, Жюльетта, очень редко человек
находит взаимопонимание или получает взаимное удовольствие с тем, с кем он
связан брачными и прочими родственными узами, и, как правило, брак
оборачивается отвращением и отчаянием, а чтобы избежать этого, чтобы
сокрушить эти мерзкие общественные условности, которые заточают несчастных
супругов в пожизненную тюрьму брака, необходимо, чтобы все мужчины и все
женщины, без исключения, вступали в подобные клубы. Сотни мужей вместе со
своими женами, сотни отцов со своими дочерьми получают у нас все, чего им
недостает в обыденной жизни. Допустим, уступая своего супруга другой
женщине, я даю ей то, чего не в состоянии дать ей собственный супруг, а от
ее благоверного получаю наслаждения, недоступные мне в моей брачной постели.
Обмены эти множатся до бесконечности, и таким образом за один вечер женщина
может наслаждаться сотней мужчин, а мужчина — сотней женщин; такие праздники
плоти закаляют и выявляют характер человека, помогают ему познать самого
себя; там царит полнейшая свобода нравов, вкусов и фантазии: мужчина,
питающий отвращение к женщинам, развлекается со своими приятелями, женщина,
которую привлекают представительницы собственного пола, свободно отдается
своим наклонностям; никаких рамок, никаких помех, никакого стыда и
скромности — только желание вкусить как можно больше самых разных
наслаждений. При этом индивидуальные интересы совпадают с интересами общими,
слов’ом, абсолютная и полная гармония. Наш клуб существует пятнадцать лет, и
за все это время я не встречала там ни одной недовольной физиономии. Наши
отношения исключают ревность и страх измены, а эти чувства — самые коварные
враги человеческого счастья, даже одна лишь эта причина возвышает наш клуб
над унылыми супружескими союзами, где муж и жена, скрывающие свою личную
жизнь друг от друга, обречены либо на пожизненное несчастье, либо на горькие
сожаления, ибо часто брак можно разорвать только ценой бесчестья для обоих.
Я уверена, что наш пример вдохновит, в конце концов, все человечество, хотя
знаю, что на этом пути стоят многие предрассудки, но предрассудок
недолговечен, если ему противостоит истинно философский ум.