— Для начала не надо никаких мужчин, мы привлечем их на следующем
этапе.
Я не знаю, что творили мои подруги, и расскажу только о своих
развлечениях с четверкой несчастных. Я выпорола мать, которую держали
дочери, потом то же самое проделала с одной из девочек, заставив других
лобзать свою родительницу; я исколола иглами все груди, покусала всем
клиторы, пощекотала их язычком и в довершение сломала маленький палец на
правой руке у каждой. Когда же они вернулись после бесед с моими подругами,
я их не узнала: они были все в крови. Предварительные упражнения
закончились, и мы поставили перед собой рыдающих жертв.
— Вот как вы платите за нашу доброту, — всхлипывали они, — за все, что
мы для вас сделали.
Мать, безутешная мать, прижала к себе дочерей; они прильнули к ней,
орошая слезами ее грудь, и все четверо составляли трогательную, хватающую за
сердце картину безмерной печали. Но, как вам известно, невозможно растопить
мое сердце, равно как и сердца моих подруг, чужое горе еще сильнее разжигает
мою ярость, и по нашим бедрам поползли струйки липкого нектара.
— Пора переходить к совокуплению, — скомандовала Клервиль, — поэтому
развяжите им руки.
С этими словами она швырнула Розальбу на кровать и приказала младшей
дочери готовить лакейские члены. Побуждаемая розгами, бедняжка начала
массировать, целовать, сосать органы наших помощников и скоро привела их в
прекрасное состояние. После матери все четверо совокупились с дочерьми, и
несмотря на строгий запрет Агостино пролил свое семя во влагалище Изабеллы.
— Не огорчайся, мальчик, — сказала Клервиль, завладев поникшим членом,
— через три минуты ты будешь бодренький как и прежде.
Вслед за тем пришел черед задниц; содомия началась с матери, а ючери
один за другим вводили фаллосы в ее анус; потом ту же услугу она оказывала
своим девочкам. Роже, как обладателю самого внушительного атрибута из
четверых, доверили лишить невинности юную Изабеллу, и он едва не разорвал ее
пополам; тем временем мы извергались все трое, предоставив вагины для
поцелуев девочек, а задницы — для мужских органов. Следующим потерял над
собой контроль Ванини, покоренный восхитительным задом Эрнезиллы, и при
помощи Клервиль, непревзойденной в искусстве поднимать опавшие члены, юноша
быстро обрел такую твердость, словно постился не менее шести недель.
Наконец начались настоящие развлечения. Клервиль пришла в голову мысль
привязать девочек к нашим телам и заставить несчастную мать пытать их. Я
потребовала себе Эрнезиллу, Матильду соединили с Клервиль, Изабеллу — с
Боргезе. Однако лакеям пришлось довольно долго повозиться, чтобы добиться
повиновения Розальбы. Попробуйте сами изнасиловать Природу и вынудить мать
бить, терзать, рвать на куски тело, жечь, кусать собственных детей.
Попробуйте сами изнасиловать Природу и вынудить мать
бить, терзать, рвать на куски тело, жечь, кусать собственных детей. Как бы
то ни было, в конечном счете мы насладились жестоким удовольствием, лаская и
целуя злосчастных девочек, привязанных к нам, которых истязала их мать.
Затем мы перешли к более серьезным играм: привязав синьору Розальбу к
столбу, мы под дулом пистолета заставили каждую дочь колоть иглой
материнскую грудь, и, представьте, они кололи — отчаянно и исступленно.
Когда они утомились, настал черед матери — ей предстояло втыкать кинжал в
раскрытые вагины дочерей, для чего пришлось пощекотать ей ягодицы острыми
стилетами. Все четверо приближались к тому состоянию, когда из каждой поры
сочится сладостный, захватывающий дух ужас, который порождается
преступлениями похоти и который могут оценить только богатые натуры. И мы,
изнемогая от усталости и от наслаждения, неистово совокуплялись и любовались
жутким состоянием наших жертв, а Роже, которому не досталось женщины, чтобы
насадить ее на вертел, яростно обхаживал несчастных, сплетенных в один
клубок страданий и боли, плетью с тяжелыми железными наконечниками.
— Вот так, вот так, черт меня побери, разрази гром мои потроха! —
приговаривала Клервиль, и глаза ее источали безумие, вожделение и страсть к
убийству. — Давайте убивать, истреблять, давайте допьяна напьемся их
слезами! Как долго я ждала этой минуты, как хочу я услышать их предсмертные
крики, хочу пить и пить их проклятую кровь. Я хочу сожрать их плоть,
наполнить свои потроха их паршивой плотью…
Так ликовала блудница, одной рукой вонзая кинжал в тела жертв, другой
массируя себе клитор. Мы последовали ее примеру, и жуткие пронзительные
стоны гимном вознеслись в небо.
— Ах, Жюльетта, — простонала Клервиль, без сил повиснув на мне, — ах,
радость моя, как сладостно злодейство, как потрясает оно чувствительные
души!
И протяжный вой Боргезе, которая начала извергаться как Мессалина,
ускорил нашу эякуляцию и оргазм наших лакеев.
Когда буря утихла, мы стали проверять результаты своих преступлений,
но, увы, эти твари уже испустили дух, и жестокая смерть украла у нас
удовольствие продолжить пытки. Не удовлетворившись бойней, мы, не остывшими
от крови руками, ограбили дом, потом спалили его. Бывают в жизни моменты,
когда нет никакой возможности утолить страсть к злодеяниям, когда самые
чудовищные, самые мерзкие поступки только подливают масла в огонь.
Мы уходили глубокой ночью под черным бархатным небом, усеянным
звездами. Всю добычу мы оставили лакеям, которые, продав имущество, получили
по тридцать тысяч франков на каждого.
Из Пестума мы направили стопы в Вьетри, где наняли небольшое судно до
Капри. Дул легкий попутный ветерок, мы держались ближе к берегу и не
пропустили ни одного живописного места, коих было в изобилии на побережье
этого прекрасного полуострова.