Я попробовала ключ, дверь открылась, и ветка быстро
закрутилась в пальцах Дюран. Мы вошли в низкий подвал и увидели десять
огромных сундуков; на этот раз в них были не женские тряпки и не орудия
пытки, а монеты — монеты из чистого золота, миллионы монет.
— Это просто сказка! — ахнула я. — Скорее выносим отсюда это богатство.
Но сказать это было легче, чем сделать. Мы никого не могли позвать на
помощь, а о том, чтобы поднять эти сундуки и вынести их из замка, нечего
было и думать. Поэтому мы приняли решение опустошить их. Оставалось одно:
взять меньше, но наверняка вынести все, что возьмем. Старая дуэнья, обе
девушки и мы с Дюран наполняли мешки так, чтобы могли нести их, и в
продолжение восьми дней выносили сокровища Корделли на свет божий.
Любопытным соседям мы сказали, что Корделли находится в поездке и что он
любезно пригласил нас погостить в своем замке, а за это время наняли
небольшое судно. На девятый день мы взошли на борт, после того, как
погрузили свой тяжелый багаж и предварительно замуровали дуэнью в бочку
вместе с большими камнями и утопили в море.
Погода была чудесна, море — спокойно и приветливо, наши новые служанки
— ласковы и предупредительны, их тела превосходны, и мы приплыли в Венецию в
прекрасном настроении.
Спору нет: необыкновенное и величественное зрелище являет собой этот
большой город, плывущий по воде. Кто-то, кажется, Грекур {Жан Батист де
Грекур (1683-1743), аббат, эпикуреец, автор непристойных стихов и сказок.},
сказал, что если содомия избрала Венецию своей цитаделью и надежным приютом,
так только по той причине, что на морской глади фанатизм не может разжечь
свои адские погребальные костры, чтобы наказать грешников. Как бы то ни
было, в Венеции не счесть приверженцев этого культа — их много больше, чем в
любом другом городе Италии.
Воздух в Венеции ласковый и томный, навевающий мысли о наслаждениях, но
он часто бывает нездоровым, особенно во время отлива; горожане, те, что
побогаче, стараются как можно больше времени проводить в своих
восхитительных загородных поместьях на материке или на соседних островах.
Несмотря на неблагоприятный климат, среди жителей можно встретить
многих выдающихся личностей, а жительницы Венеции стареют не столь быстро,
как в других местах.
Как правило, венецианцы высокие и приятные на вид. У них приветливые
лица, изысканные манеры, словом, трудно не полюбить их.
Первые дни после приезда я посвятила тому, что пристраивала вновь
приобретенное богатство; Дюран уговаривала меня взять себе все золото
Корделли, но я настояла на том, чтобы разделить его поровну, в результате
каждая из нас сделалась обладательницей годового дохода приблизительно один
миллион пятьсот тысяч ливров — это не считая тех капиталов, которые у нас
уже были.
Но опасаясь, как бы наша роскошь не показалась подозрительной в
Венеции, мы приняли все меры к тому, чтобы создать впечатление, что
зарабатываем единственно своими прелестями и своим волшебным даром
обманывать простаков. Мы широко раскрыли двери своего дома для всех желающих
любого пола, для всех, кто искал развлечений или хотел узнать свою судьбу.
Дюран оборудовала лабораторию и кабинет с хитроумными механическими
приспособлениями наподобие тех, которые так поразили нас когда-то в Париже.
В нем были исчезающие на глазах полы, скользящие стены, сказочные будуары,
уединенные уголки — все, что может обмануть доверчивых клиентов и потрясти
их воображение. Мы наняли пожилых служанок и научили их приводить в действие
эту бутафорию, и наши юные албанки послушно и даже с удовольствием
участвовали в представлениях. Хочу напомнить, что они были девственницы, и
этот факт в сочетании с их очаровательными личиками и умилительной их
свежестью обнадеживал нас, что эти два прелестных виноградника при
соответствующем уходе могут дать богатый урожай. Я вспомнила свою карьеру в
публичном доме — как вы знаете, это было в Париже несколько лет тому назад,
— и этот опыт пришелся как нельзя кстати в Венеции, правда, теперь я
бросилась в безудержный разврат не ради денег, а для развлечения.
Первым гостем нашего дома стал бывший прокурор из Сан-Марко; осмотрев
нас троих, он остановил свой выбор на мне. Начал он с весьма странного, но
изысканно вежливого объяснения.
— Возможно, мои вкусы диктуют мне выбрать одну из ваших подруг, но
насладиться ее чарами мне может помешать моя исключительная слабость в
чреслах, поэтому с вами я буду чувствовать себя гораздо увереннее, а теперь
соизвольте узнать, чем мы будем заниматься.
— Вы известите меня, — продолжал нудный клиент, — когда ваша
менструация будет в самом разгаре, и в тот же день мы встретимся. Вы ляжете
в постель, раздвинете ножки, а я, стоя на коленях, буду пить ваше вино, я
буду пить его, пока не опьянею… Когда эрекция моя станет достаточной, я
совершу жертвоприношение в том же храме, в котором получил благословение, а
ваша служанка — учтите, что это можно доверить только женщине, — так вот,
ваша любезная служанка будет бить меня изо всех сил.
— Скажите, ваша честь, — полюбопытствовала я, — как часто мы будем
повторять эту сладострастную сцену?
— Только один раз, — ответил бывший прокурор. — Хотя вы необыкновенно
прекрасны, мой ангел, как только женщина удовлетворит мою страсть, я больше
не смогу возбудиться с ней.
— Понимаю, ваше превосходительство. Ну что ж, включая ужин — такой
высокий гость должен почтить своим присутствием нашу трапезу — и порку, это
будет стоить вам пятьсот цехинов.
— Вы дорого берете, мадемуазель, — вздохнул мой собеседник, поднимаясь
на ноги, — но вы очаровательны и молоды, следовательно не имеете права
продавать себя дешево.