Передайте эту бумагу моему доверенному, и он тут же
выдаст вам требуемую сумму. А тем временем позвольте взглянуть на другую
девушку.
— Мерзавка, — прошептала я своей подруге, — это снова твоя работа. Ты,
кажется, вознамерилась лишить меня всего, что у меня есть.
— Виной тому только моя любовь, Жюльетта; но ты никогда не пожалеешь об
этом, ибо я заменю тебе целый мир. И она отправилась за деньгами. Я вызвала
Элизу.
— Очаровательное создание! — воскликнул распутник, увидев ее. —
Неудивительно, что вы запрашиваете такую цену за свой товар.
Он торопливо начал раздевать девушку, и восторгу его не было предела,
когда перед ним предстали все ее прелести. Он решил, что такой изящный,
будто отлитый гениальным скульптором зад требует более тщательного осмотра;
он долго и сосредоточенно целовал его, раздвигал ягодицы, щекотал языком
отверстие, вставил туда член, потом снова целовал, не в силах оторваться от
прекраснейшего предмета.
— Позовите сюда вторую, я хочу сравнить их.
Появилась Раймонда, разделась и предоставила свое тело для осмотра. Вы
не представляете, с какой тщательностью происходила эта процедура, в
особенности придирчиво были обследованы ягодицы. Пока покупатель был
поглощен своим занятием, я взяла в руку его орган и начала медленно
поглаживать его; скоро он встрепенулся, отвердел, и Корделли принялся
содомировать Элизу, награждая увесистыми шлепками меня и Раймонду.
— По правде говоря, я не могу решить, какая из них лучше, — признался
он мне по секрету, — обе они великолепны. И обе будут умирать долго и
мучительно.
— Чей зад, по-вашему, лучше? — полюбопытствовала я.
— Конечно, Раймонды, в том нет никакого сомнения, — ответил он, с
чувством поцеловав обладательницу предмета, который имел в виду.
— Я хочу сказать, что в ее потрохах теплее и уютнее… А ну-ка,
Жюльетта, ложитесь на кровать, — вдруг заявил ненасытный монстр, — я
попробую и вашу задницу.
С одной стороны он поставил Элизу, с другой — Раймонду, и, содомируя
меня, мял и щипал им ягодицы. Потом неожиданно остановился и с сожалением
проговорил:
— Достаточно, иначе я кончу. А нам надо отправляться в дорогу.
Девушки пошли готовиться к поездке.
— Скажите честно, — спросила я, когда осталась наедине с итальянцем, —
это моя подруга надоумила вас выбрать Раймонду, не так ли?
— Не буду скрывать, что она очень хочет ее смерти.
— Вот мерзавка! Это от ревности, впрочем, причина достаточно
уважительная. Но не беспокойтесь: я решила твердо, и обе эти твари должны
претерпеть адские муки. — Говоря эти слова, я как бы невзначай начала
ласкать ему член, прижимая его к своей груди и щекоча пальцем анус.
Но не беспокойтесь: я решила твердо, и обе эти твари должны
претерпеть адские муки. — Говоря эти слова, я как бы невзначай начала
ласкать ему член, прижимая его к своей груди и щекоча пальцем анус. — А
можно узнать, какую пытку вы для них приготовили?
— Боитесь, что она будет слишком жестокой?
— Если бы я была на вашем месте, их страдания превзошли бы все, что
может придумать человеческое воображение.
— Вы восхитительная женщина… Я люблю таких; настоящие женщины всегда
более жестоки, чем мужчины, если дают волю всем своим чувствам.
— За этим кроются вполне естественные причины, — заметила я, — их
органы устроены гораздо тоньше, а чувствительность их намного выше;
бесчувственное существо не может быть жестоким.
— Совершенно верно; к тому же обладая живым воображением, женщина не
может удержаться от излишеств и извращений, вот почему в злодействе она
заходит дальше, чем мужчина. Случись где-нибудь дуэль, гладиаторские бои или
публичная казнь, женщины валом валят поглядеть на это зрелище, и среди зевак
вы всегда найдете в десять раз больше женщин, нежели мужчин. Между прочим, —
добавил торговец, — многие глупцы, обманутые этим болезненным любопытством,
не могут понять, что крайности всегда сходятся, что его источником является
врожденная жестокость.
— Это потому, что сама по себе жестокость есть продолжение
чувствительности, и великие злодеяния, которые мы совершаем, в значительной
мере проистекают из чувствительности нашей души.
— Вашими устами, дорогая, говорит сама истина. Поцелуйте меня,
поцелуйте сильнее; я восхищен вашим умом, вашими чарами, и вы должны
перебраться ко мне.
— Я навек привязана к своей подруге, — отвечала я, — и только смерть
может разлучить нас.
— Она тоже может жить с вами.
— Нет, мы собираемся вернуться на родину.
В этот момент я услышала шаги Дюран. Я пошла встретить ее, и на пороге,
где нас не мог услышать Корделли, она сообщила мне, какой замечательный трюк
совершила только что.
— Я подделала доверенность и получила в два раза больше.
— Сорок тысяч цехинов?
— Вот именно, и они уже в надежном месте.
— Какая же ты умница!
— Теперь ты не жалеешь о сделке?
— Нисколько. А вдруг Корделли встретится со своим казначеем?
— К тому времени дело уже будет сделано. Если только он посмеет
пожаловаться на нас, мы сами отправим его на эшафот за чудовищное
преступление.
— Поцелуй меня, самая мудрая из подруг!
— Ты должна взять свою половину.
— Какая в этом нужда? Сначала побываем в замке Корделли, а когда
вернемся, разделим добычу.
— Я бы хотела, чтобы ты оставила все деньги себе: мне больше хочется
увидеть тебя в роскоши, нежели увеличить свое богатство.