Чем больше она сопротивлялась, ссылаясь
на их родственные отношения, запрещающие подобное поведение, тем сильнее
воспламенялся старый хрыч, который строго заявил, что в Италии
душещипательные сцены не проходят. В родных стенах своего дома, где он мог
воспользоваться помощью слуг или возбуждающих средств, распутник вел себя
гораздо раскованнее, чем со мной, и в результате был вознагражден более
щедро: вначале он выпорол очаровательный зад Августины, затем прочистил его
своим восставшим-таки членом. Покорность прелестной девочки настолько
понравилась герцогу, что он сверх всякой меры одарил ее и предоставил ей
полную свободу в доме. Таким образом, она получила все ключи от всех
потайных запоров, обшарила его сокровищницу и была такова. В конце своего
живописного рассказа она выложила перед нами солидную кучу денег — более
пятисот тысяч франков. Разумеется, после такого улова мы, не мешкая,
покинули окрестности благословенного городка идиотов и простаков, хотя
должна заметить, что нам вряд ли угрожала серьезная опасность. Дело в том,
что в Италии преступнику достаточно перебраться в ближайшую провинцию:
власти никогда не станут преследовать его за пределами своей области, более
того, они сменяются почти ежедневно и даже два раза в день, поэтому
преступление, совершенное до полудня, к вечеру устаревает и не подлежит
наказанию. Такое положение представляет исключительное удобство для
путешественников, желающих по пути нагреть себе руки.
Однако посчитав, что в данном случае скромность есть лучшее
достоинство, мы благоразумно покинули Парму и не останавливались до самой
Болоньи. Красота жительниц этого города заставила меня задержаться и сполна
насладиться ими.
Сбригани, который отменно обслуживал свою требовательную супругу,
представил меня одной вдове, своей давней знакомой. Эта очаровательная
женщина лет тридцати шести, прекрасная как сама Венера в пору расцвета,
знала в Эмилии — так называлась область, куда мы попали — всех обладательниц
сапфических достоинств {От имени легендарной древнегреческой поэтессы Сафо,
жившей на острове Лесбос.}, и в течение недели я испробовала множество
женщин, которые были одна другой краше и обольстительнее; следующую неделю
мы провели в знаменитом монастыре неподалеку от города, куда моя Новая
подруга совершала регулярные паломничества. Ах, друзья мои! Перо самого
Аретино {Известный поэт итальянского Возрождения.} не в силах описать
исполненные сладострастной неги оргии, которые мы устраивали в святой
обители. Все послушницы, немалое число монашек, пятьдесят пансионерок —
словом, сто двадцать молодых женщин прошли через наши руки, и скажу вам
откровенно, что никогда за всю свою жизнь меня не ласкали с такой страстью.
Болонская монашка намного искуснее в сосании вагины, чем любая француженка:
она с таким восхитительным проворством проводит своим язычком от клитора до
самой глубины влагалища, а от влагалища до задней норки, что кажется, будто
она охватывает за раз все самые чувствительные места; пальчики ее
удивительно гибкие и расторопные, и она не дает им отдохнуть ни секунды…
Небесные создания! Я никогда не устану вспоминать вас с благодарностью, и
при этом воспоминании всегда будет сладко ныть мое сердце; никогда я не
забуду ваши чары и ваше волшебное искусство пробуждать изысканно-сладостные
ощущения; я не забуду вашу неистощимую фантазию, и самой большой радостью в
моей жизни будут те минуты, когда я буду вновь переживать удовольствия,
которые вкусила вместе с вами. Все они были прекрасны, все свежи и веселы,
эти прелестницы, так что выбирать не было никакого смысла: едва лишь в
какой-то момент я пыталась сосредоточиться на одной, как множество других
тотчас отвлекали мое внимание, и вся эта ненасытная толпа предъявляла права
на мое тело. И вот там, друзья мои, я испытала то, что итальянки называют
«молитвой по четкам»: собравшись в большом зале и вооружившись
искусственными членами, мы как бы нанизались одна на другую и образовали
замкнутую цепочку, напоминающую бусы; сто женщин расположились таким
образом, что воображаемая связующая нить проходила через вагину у тех, кто
был повыше, и через анус у невысоких; каждую десятку замыкала опытная
наставница, и эти наставницы изображали собой главные бусины четок и были
единственными, кто имел право разговаривать: они давали сигнал к извержению,
руководили всеми движениями и следили за порядком в продолжение всей этой
любопытной оргии.
Когда спектакль закончился, любезные дамы придумали, чтобы доставить
мне удовольствие, новую композицию, где все действие было сосредоточено
вокруг меня. Я лежала на живом матраце, составленном из шестерых женщин, и в
такт их страстным движениям ритмично поднималась и опускалась как на волнах,
а остальные подходили группами и утоляли мою похоть: одна облизывала мне
вагину, другая, оседлав мою грудь, удовлетворяла себя моими сосками, третья
терлась клитором о мое лицо; все мое тело было липким от нектара, и вы,
конечно, понимаете, что и мое семя изливалось не менее обильно.
В заключение я пожелала испытать содомию: к моим губам прижималась
горячая вагина, из которой я высасывала нектар, опустошив один сосуд, я
только успевала сделать глубокий вдох, как мне подставляли другой, и каждый
раз в момент смены в мой зад проникал новый инструмент; то же самое
происходило с вдовой, только ее сношали во влагалище, а она обсасывала
анусы.
Пока я развлекалась в монастыре, Сбригани занимался тем, что пополнял
наши денежные запасы, изрядно истощенные моими безумными тратами, и к тому
времени, когда я вернулась, он совершил несколько краж и полностью возместил
ущерб.