Разумеется, не всякая часть этой материи способна на такое
превращение, но за счет сочетания с другими частями, образующими наше тело,
материя достигает столь высокой степени развития; это можно сравнить с
искрой, которая становится пламенем, когда попадает в маслянистые или другие
горючие материалы. В конце концов, душу можно рассматривать двояким образом:
как активный принцип и как принцип мыслящий, и в том и в другом случае можно
доказать ее материальность при помощи двух неопровержимых силлогизмов.
Первый: активный принцип предполагает деление, так как сердце после умирания
тела довольно долгое время продолжает работать, продолжает биться, то есть
материально то. что способно к делению. Душа, рассматриваемая как активный
принцип, делима и, следовательно, материальна. Второй: все, что подвержено
структурному разложению, материально, я то, что духовно, разлагаться не
может: состояние души связано с телом, душа слаба в юном теле и дряхлеет в
старом, словом, испытывает телесное воздействие, однако все, что структурно
разлагается, является материальным: душа увядает, значит, и она материальна.
Пора сказать прямо и честно, что нет ничего чудесного в феномене мысли,
по крайней мере нет ничего, что доказывало бы отличие этого феномена от
материи, ничего, что указывало бы на неспособность этой материи,
облагороженной или организованной каким-то образом, порождать мысль, и вот
это понять несравненно легче, чем понять существование Бога. Если бы эта
возвышенная душа на самом деле была делом рук Божьих, почему тогда она
участвует1 во всех изменениях и случайностях, которым подвергается тело? На
мой взгляд, будь она божественным творением, душа была бы совершенной, а
совершенство состоит не в том, чтобы претерпевать изменение вместе с такой
низменной материальной субстанцией как человеческое тело. Если бы она была
творением Бога, она бы не ощущала телесного разложения и не была бы его
жертвой; если бы душа обладала божественным совершенством, ей не нужно было
бы стремиться к этому — она формировалась бы с самого начала, вместе с
зародышем, и Цицерон написал бы свои «Tuskulanae disputationes»,
{«Тускуланские письма» Цицерона.} а Вольтер свою «Альзиру» еще в колыбели.
Однако это не так и быть так не может, потому что душа созревает шаг за
шагом по мере развития тела, потом, вместе с ним, деградирует,
следовательно, душа состоит из частей материального порядка. Я ясно
выражаюсь? Ну так вот, теперь тебе придется признать абсолютную
невозможность существования души без тела, а последнего — без души.
Точно так же нет ничего удивительного в верховенстве души над телом.
Тело и душа — одно целое, составленное из равных частей, однако в этой
системе более грубое должно занимать подчиненное положение по отношению к
более утонченному по той же самой причине, по какой пламя свечи —
материальная субстанция — вторично по отношению к пожираемому им воску,
который также материален; так и в нашем теле мы видим конфликт между двумя
веществами, причем более тонкое главенствует над более грубым.
Я надеюсь, Жюльетта, что дала тебе даже больше, чем требуется, чтобы
убедить тебя в ничтожестве Бога, о существовании которого нам твердят
столько веков подряд, и его догм, приписывающих душе бессмертие. Как же
хитры и коварны были те нищие, что придумали эту парочку чудовищных понятий!
Как только они не изощряются, как не измываются над людьми, называя себя
служителями божьими, и от их настроения, в конечном счете, зависит все в
этой жизни! Насколько сильно их влияние на умы простого люда, который из
страха перед предстоящими муками вынужден поклоняться этим лжецам —
самозванным и единственным посредникам между Богом и человеком, всемогущим
шарлатанам, чье вмешательство, минуя Господа, может решить судьбу любого.
Таким образом, все эти сказки являются плодом тщеславного воображения,
корысти, гордыни и нечистоплотности кучки самоуверенных типов, процветающих
на лишениях всех остальных, и посему заслуживают нашего презрения и
забвения. Ах, милая Жюльетта, я тебя прошу и умоляю презирать их так, как
презираю я! Говорят, что подобная философия ведет к деградации нравов.
Ерунда! Тогда получается, что для них нравы важнее, чем религия? Нравы
зависят единственно от географической широты, в которой угораздило оказаться
той или иной стране, поэтому представляют собой игру случая и ничего больше.
У Природы нет никаких запретов, сами люди сочиняют законы, которые самым
мелочным образом ограничивают их свободу. Законы и обычаи зависят от того,
холодно или жарко в данной стране, плодородна или бесплодна почва, от
климата и типа живущих там людей, и эти непостоянные факторы формируют наши
манеры и нашу мораль. Человеческие законы и постановления — это всегда и
неизбежно путы и оковы, они ничем не освящены и ни на чем не основаны с
точки зрения философии, которая моментально обнаруживает ошибки, разоблачает
мифы и дает умному человеку знания о великом промысле Природы. Аморальность
— вот высший закон Природы: никогда не опутывала она человека запретами,
никогда не устанавливала правил поведения и морали. Возможно, ты подумаешь,
что я слишком категорична, слишком нетерпима ко всяческому игу, однако
прежде всего я хочу раз и навсегда покончить с абсурдным и ребяческим
обязательством по отношению к другим людям. Подобные обязательства
противоречат тому, что внушает нам Природа, так как единственная ее заповедь
гласит, наслаждайся как тебе угодно, с кем угодно и за счет кого угодно. Я
не отрицаю что наши удовольствия могут стать причиной чьих-то страданий, но
разве от этого удовольствия для нас менее приятны? В свое время мы вернемся
к этому разговору, а пока я вижу, что мои рассуждения о морали были не менее
убедительны, чем мои мысли насчет религии. Теперь пора перейти от разговора
к делам, тогда только ты окончательно поймешь, что можно делать все,
абсолютно все, не опасаясь, что совершаешь при этом преступления.