Наступил момент, когда я потеряла терпение и сдалась: это был момент моего
решения уничтожить герцогиню.
Теперь оставалось как можно искуснее продумать баталию, и я поспешила
за советом к Боргезе.
— А я думала, что ты без ума влюблена в герцогиню, — поддразнила меня
Олимпия.
— Я влюблена! Какая чепуха! Мое сердце всегда было чуждо детских
сантиментов: я просто забавлялась с этой женщиной и делала все, что в
человеческих силах, чтобы обратить ее к злодейству; она отказалась следовать
за мной, и теперь я намерена отправить эту несчастную дуру в мир иной.
— Я прекрасно тебя понимаю, и это будет не так трудно сделать.
— Совсем не трудно, если не считать того, что я хочу, чтобы вместе с
ней погиб и ее муж. Я давно думала о его смерти, собиралась вложить кинжал в
руку жены, но она отказалась.
— Вот мерзавка!
— Они должны умереть оба.
— Идея мне нравится, — сказала Боргезе, — и я получу от этого не
меньшее удовольствие, чем ты. Давай заманим их в мой загородный дом, а там
будет видно.
Мы с княгиней во всех деталях обсудили план, я не буду утомлять вас
подробностями и сразу перейду к сути.
С собой мы захватили молодого человека из окружения княгини. Наш Дольни
— так звали юношу — был смазливый и соблазнительный, отличался умом и
сообразительностью, постоянно оказывал нам услуги в постели и не был лишен
порочности, он вполне подходил для предстоящего спектакля. Он рьяно взялся
за порученное дело и за короткое время возбудил страсти Онорины и ревнивые
подозрения ее супруга. Не на шутку взволнованный маркиз обратился ко мне за
дружеским советом и выложил все свои опасения, и, как легко догадаться, я
сделала все, чтобы их усилить.
— Дорогой герцог, — сказала я, — меня удивляет, что вы только теперь
обратили внимание на поведение своей супруги. Мне давно надо было открыть
вам глаза, но вы понимаете, как трудно решиться сообщить честному человеку
неприятные вести, тем более, что ваша слепота служила вам прочной защитой, и
было бы жестоко вторгаться в мир ваших иллюзий. Хотя я давно слышала о
романе герцогини с неким Дольни.
— Вы говорите, у них роман?
— Это еще мягко сказано, сударь. Но я вижу, вы все еще сомневаетесь,
хотя сомнения эти могут быть еще болезненнее, чем голая правда. По утрам или
днем, когда вас нет дома, этот Дольни приходит бесчестить вашу постель, вы
можете завтра же застать их врасплох и отомстить за столь наглое
оскорбление.
— Вы мне поможете, мадам?
— Насколько это будет в моих силах. Но позвольте дать вам совет: не
рассказывайте об этом княгине — всем известно, что она в близких отношениях
с вашей супругой и знает о ее страсти, во всяком случае догадывается о том,
что происходит в вашем доме.
— Я вас понял. Завтра же утром я спрячусь в соседней комнате.
— Я вас понял. Завтра же утром я спрячусь в соседней комнате.
Чтобы нас не застали за беседой, мы быстро расстались, и я посоветовала
герцогу не искать со мною встречи в тот день. Потом пришла к герцогине и
убедила ее отбросить все колебания и в полной мере насладиться юношей,
который уже успел свести ее с ума, и как бы невзначай заметила, что герцог
собирается на охоту, таким образом она может все утро развлекаться с Дольни.
— Постарайтесь проснуться пораньше, а позже я присоединюсь к вам, и мы
организуем замечательное трио.
Герцогиня радостно засмеялась и согласилась на. все. Даже на то, что я
буду участвовать в их утехах. Наутро все произошло так, как я задумала, и
когда любовники слились в объятиях, я выпустила на арену герцога.
— Итак, сударь, — указала я на барахтавшуюся в постели парочку, — вам
этого недостаточно?
Разъяренный Грийо с кинжалом в руке бросился в спальню. Я была рядом и
проследила, чтобы удар пришелся на бесчестную супругу, лезвие глубоко вошло
ей в бок, герцог выдернул его, чтобы вонзить в любовника, но проворный
Дольни скатился с кровати, вскочил на ноги и опрометью вылетел из комнаты;
Грийо кинулся за ним. Они бежали по длинному коридору, в дальнем конце
которого разом распахнулись два люка; один, ведущий в подземный переход,
поглотил Дольни, где тот оказался в безопасности, а в другой упал Грийо и
угодил в лапы ужасной хитроумной машины, снабженной сотнями режущих лезвий,
кромсавших на куски все, что попадало туда.
— Боже мой, что я наделал, — закричал герцог. — Ах, подлые твари!
Гнусные злодеи! Вы заманили меня в ловушку! Прости меня, милая Онорина, они
меня обманули, они соблазнили тебя, невинную жертву…
Не успели стихнуть последние слова герцога, как княгиня подтащила к
люку обнаженное, окровавленное тело его супруги и столкнула его в колодец к
мужу.
А мы трое — Дольни, Олимпия и я — легли на пол, склонившись над
раскрытым люком, глядя на своих пленников.
— Принимайте вашу жену, сударь, она и вправду ни в чем не виновата.
Утешьте же ее, если сможете, но будьте осторожны, — злорадствовала я.
Грийо инстинктивно потянулся к жене, но от его движения сработала
пружина, машина с визгом начала вращаться, и через десять минут от супругов
остались лишь бесформенные, изрубленные куски мяса и костей, которые плавали
в крови. Нет необходимости описывать наш экстаз, когда мы наблюдали это
зрелище; Дольни ласкал нас обеих, и мы содрогались от следовавших друг за
другом оргазмов, которых я насчитала не меньше двадцати, и наши вагины
пребывали, наверное, в таком же жутком состоянии, в каком были наши жертвы.
— Приходи завтра ко мне, и мы весь день проведем вместе, — предложила
Олимпия, когда мы вернулись в город. — Я хочу представить тебя тому
человеку, который предлагает мне сто тысяч цехинов за то, что я подпалю все
больницы и приюты в Риме.