Телем, который только что развлекался с моей куночкой, пристроился
сзади; его член был несколько толще, чем у его собрата, но, хотя я была
новичком в таких делах, Природа столь удачно вылепила меня, что я приняла
его целиком с удивившей меня легкостью. Мой клитор упирался прямо в губы
настоятельницы, и неутомимая искусница, блаженно распростершись прямо на
твердом каменном полу, обсасывала его усердно, как младенец сосет
материнскую грудь; ее немного раздвинутые бедра сжимали голову Лоретты, и,
рыча и мурлыкая от удовольствия, великая блудница неистово работала руками,
помогая мастурбировать, с одной стороны, Вольмар, с другой — Флавии. А над
Лореттой стоял на коленях Дюкроз и терся своим органом о ее ягодицы, однако
внутрь не проникал — это был вопрос чести, и право лишить девочку
девственности принадлежало только мне.
Всему этому разгулу предшествовал недолгий момент затишья, затаившегося
перед бурей покоя, как будто участники спектакля желали в спокойном
созерцании и в полной мере вкусить предощущение сладострастной похоти, как
будто боялись неосторожным словом спугнуть это чувство. От меня требовалось
сконцентрировать все внимание и мысленно разложить процесс наслаждения на
атомы, ибо после я должна подробно рассказать о своих впечатлениях. Я
погрузилась в неописуемый экстаз: почти невозможное на свете удовольствие,
которое производили во мне глубокие и размеренные толчки монашеского члена,
сладостная агония, в которую, как в водоворот, увлекал меня язык
настоятельницы, обкалывающий тысячью иголок мой хоботок, роскошно-похотливые
сцены, будоражившие мой мозг, — весь этот праздник сладострастия доводил все
мое существо до исступления, до бреда, и в этом бреду я хотела остаться
навсегда.
Первым обрел дар речи Телем, но его заикающийся, его непослушный язык
гораздо лучше передавал его чувства, нежели его мысли. Мы ничего не смогли
разобрать в этом бормотании, кроме невнятных богохульств, хотя, по-моему, он
прилагал все усилия, чтобы сказать, в какое состояние привели его жаркие и
судорожные объятия моего ануса.
Наконец, придя в себя, он поведал нам, что готов хоть сейчас еще раз
излить свои чувства в прекраснейшую из всех задниц.
— Не знаю, что было приятнее для Жюльетты: принимать мою плоть в свои
потроха или в вагину, но со своей стороны я могу поклясться, что содомия для
меня была в тысячу раз приятнее.
— Это дело вкуса, — заметила Дельбена, продолжая все сильнее
массировать зад Лоретты и умудряясь целовать при этом ягодицы Флавии.
— Все зависит от философии человека, — согласилась Вольмар, которая
была на седьмом небе от неистовых ласк Дельбены и сама, языком, ласкала
Дюкроза. — Хотя я и женщина, но совершенно с тобой согласна, и будь я
мужчиной, я бы совокуплялась только в задний проход.
Не успев договорить свои непристойные речи, это ненасытное существо
задергалось от внезапно наступившего оргазма. За ней настал черед Телема: он
пришел в неистовство и, повернув к себе мою голову, сунул мне в рот
огромный, величиной с ладонь язык; следом за ним Дельбена яростно задвигала
языком и, как мне показалось, высосала из меня все, что там еще оставалось.
Я обмякла и погрузилась в истому. Я хотела стоном выразить свой восторг, но
дергающийся язык Телема помешал мне, и монах проглотил мои вздохи. А в это
время где-то внизу, у меня между ног, нектар, который я исторгла в изобилии,
залил лицо моей наставницы, заполнил ей рот, и она сама исторгла поток
семени в глотку Лоретты; Флавия присоединилась к нам в следующий момент,
изрыгая ругательства как матерый солдат.
— Теперь сделаем по-другому, — произнесла Дельбена, поднимаясь на ноги.
— Жюльетта ляжет на Дюкроза и будет принимать его спереди. Вольмар будет
обсасывать заднюю норку Жюльетты. Я хочу лизать нижние губки Вольмар, а
Телем займется моим влагалищем и влагалищем Лоретты. Ну, а Флавия может
делать все, что ей вздумается, с анусом Телема.
Новые извержения в честь Киприды {Одно из имен Венеры, богини любви.}
завершили второй эксперимент, затем меня вновь подвергли допросу.
— Ах, мадам, — отвечала я Дельбене, которая первой задала вопрос, — раз
уж я должна быть искренней и откровенной, скажу, что член, что ласкал меня
сзади, доставил мне наслаждение более сильное и, я бы сказала, более нежное,
чем тот, что был в моей куночке. Мне, возможно, недостает возраста и опыта,
я, наверное, застенчива и не привыкла к удовольствиям, которыми вы меня
одарили сегодня, так что могу и ошибаться на счет их приятности, но вы
хотели знать, и я вам ответила.
— Подойди поцелуй меня, мой ангел, — заговорила мадам Дельбена. — Ты
чудная девочка, и ты попала в хорошую компанию. И нет сомнений, —
воодушевлялась она, — абсолютно никаких сомнений в том, что ни одно
удовольствие не может сравниться с тем, какое мы получаем сзади, и как
несчастны те недалекие, малодушные девицы, которые, не имея никакого
воображения, боятся испробовать этот волнующий акт. Бедняжки, они не
достойны того, чтобы посвятить себя Венере, и никогда Пафосская Богиня {Одно
из имен Венеры.} не вознаградит их своими милостями {Страстные и
любвеобильные женщины, кого называют распутницами, весьма охотно
придерживаются этого совета, так как обладают мудростью и опытом.
Совокупление в зад, дорогие мои, — это один из лучших способов получать
наслаждение. Запомните, что предостерегающее вас от этого удовольствия
движимы только идиотским предрассудком, а возможно даже, самой черной
завистью.