Что стало
бы со мной, Жюльетта, если бы меня не привело в ужас отвратительное учение,
основанное на признании Бога; простое упоминание о нем приводит меня в
ярость; когда я слышу его имя, мне кажется, что вокруг меня начинают
трепетать тени всех тех страдальцев, которых смел с лица земли этот ужасный
предрассудок. И эти страдающие тени отчаянно взывают ко мне, умоляют меня
употребить все дарованные мне силы и возможности на то, чтобы искоренить в
душе моих собратьев по разуму химерическую идею, которая принесла столько
несчастий.
Мадам Дельбека остановилась и обеспокоенно поинтересовалась, насколько
далеко я сама зашла в этом заблуждении.
— Я еще не приняла первого причастия, — отвечала я.
— Тем лучше! — И она заключила меня в свои объятия. — Тем лучше, мой
ангел, я охраню тебя от этого идиотского ритуала. И если тебя об этом
спросят на исповеди, говори, что ты еще не готова. Мать- монахиня,
отвечающая за новеньких, — моя подруга, и ее положение зависит от моей
благосклонности. Я скажу ей, и тебя оставят в покое. Что же касается мессы,
тебе придется там появляться вопреки нашему желанию. Кстати, ты заметила эту
маленькую библиотечку? — вдруг спросила она, показывая на пару дюжин томов в
красных сафьяновых переплетах. — Я пришлю их тебе, и ты сможешь почитать эти
мудрые книги во время той скучнейшей церемонии. Они в какой-то мере облегчат
тебе эту пренеприятнейшую обязанность.
— О, моя наставница! — вскричала я растроганно. — Как я вам обязана!
Мое сердце и мой разум уже устремляются к источнику, который вы мне
обещаете… Знайте же, что, хотя ваши речи были для меня новостью и новостью
приятной и неожиданной, я в очень раннем возрасте почувствовала отвращение к
религии и с великой неохотой исполняла ее обряды. Вы не можете себе
представить, как я рада услышать, что вы собираетесь расширить мой кругозор!
Увы, до сих пор я не слышала философских рассуждений насчет этого
идолопоклонства, а свой скромный запас религиозной нечестивости скопила
только благодаря подсказкам Природы.
— Тогда следуй ее советам, милая, потому что они никогда тебя не
обманут.
— Меня очень убедили ваши речи, — продолжала я. — В них столько здравых
мыслей… Осмелюсь заметить, что редко можно встретить подобную мудрость в
вашем возрасте. Трудно поверить, что человеческое сознание способно достичь
высот, каких достигли вы, если только человек не обладает самыми
необыкновенными талантами. Поэтому простите мой вопрос: как вам удалось
совершить столько зла и сделать себя до такой степени жестокой?
— Придет день, и ты узнаешь обо мне все, — сказала настоятельница,
поднимаясь со своего стула.
— Зачем ждать? Неужели вы боитесь…
— Боюсь повергнуть тебя в ужас.
— Не бойтесь этого, мадам.
— Зачем ждать? Неужели вы боитесь…
— Боюсь повергнуть тебя в ужас.
— Не бойтесь этого, мадам.
Однако стук в дверь помешал Дельбене закончить свою историю, которую я
так жаждала поскорее услышать.
— Тсс, — прошептала она, прижимая палец к губам, — давай вернемся к
нашим делам. Поцелуй меня, Жюльетта, а когда-нибудь позже мы продолжим этот
разговор.
В этот момент появились наши наперсницы, и я должна описать их.
Мадам де Вольмар приняла постриг только шесть месяцев назад. Ей недавно
исполнилось двадцать лет; высокая, статная, удивительно белокожая,
обладательница роскошных каштановых волос и самого прелестного тела, какое
только можно себе представить. Вольмар, одаренная природой столькими
достоинствами, несомненно, была одной из любимейших учениц мадам Дельбены и,
исключая хозяйку, самой распутной из дам, приготовившихся участвовать в
нашей оргии.
Сент-Эльм была новенькая — семнадцати лет, очень живая очаровательная
девушка с искрящимися глазами, прекрасной формы грудями, вся словно
излучавшая сладострастие. Элизабет и Флавия — обе были пансионерки; первой,
скорее всего, не исполнилось и тринадцати, второй было шестнадцать. У
Элизабет было чувственное лицо с удивительно тонкими изысканными чертами;
несмотря на юный возраст она имела приятное, уже сформировавшееся тело с
волнующими формами. Что же касается Флавии, у нее, конечно же, было самое
ангельское личико, какое можно найти в этом мире. Невозможно представить
себе более прелестной улыбки, более белоснежных зубов и мягких волос, и вряд
ли можно найти такое соблазнительное тело, такую упругую и ослепительно
белую кожу. Ах, друзья мои, если бы мне пришлось писать портрет Богини
Цветов, моделью я выбрала бы Флавию!
Обязательные приветствия и комплименты были весьма краткими, без
излишних формальностей. Каждая из участниц знала, что ее привело сюда, и
желала поскорее перейти к делу, а вот речи этих дам, признаться, несколько
удивили меня. Даже в самом дешевом публичном доме не часто услышишь подобные
непристойности, какие я услышала от этих юных созданий, и мне показался
восхитительным контраст между сдержанно-изысканными манерами и откровенным
бесстыдством и грубостью речей, приправленных непременными в таких случаях
сальными словечками.
— Дельбена, — заявила мадам Вольмар, едва ступив на порог, — держу
пари, что сегодня тебе не удастся заставить меня кончить: я всю ночь
трахалась с Фонтениль, и она высосала из меня все, что можно. Я без ума от
этой твари, за всю мою жизнь никто не ласкал меня так умело, как она, еще ни
разу я не испытывала таких мощных оргазмов, да еще с таким аппетитом. Да,
дорогие мои, это была не ночь, а сказка!
— Нет, вы только посмотрите на нее! — улыбнулась Дельбена, обращаясь ко
всем присутствующим.