Если бы я отказалась, Клервиль нашла бы другой способ, и
мы бы с тобой сейчас не беседовали.
— Но если Клервиль задумала от меня избавиться, почему она так долго
ждала?
— Главный документ еще не был готов, твои деньги еще не попали в банк,
и до отъезда из Рима она ничего не могла предпринять; кроме того, она знала,
что следующая ваша остановка по пути из столицы будет только в Лоретто.
Поэтому она велела мне подготовить все к послезавтрашнему дню.
— Бесчестная предательница! А я так искренне любила ее, так доверчиво
отдала свою судьбу в ее руки!
— Она самая коварная и жестокая из людей, — согласилась Дюран, — не
доверяй ей ни при каких обстоятельствах. Именно в тот момент, когда ты
меньше всего опасаешься ее, она бывает всего опаснее. Но, чу! Я слышу шаги.
Кажется, она возвращается; учти, что эта наша беседа очень не понравится ей.
А сейчас соберись и будь начеку. И дай Бог тебе удачи.
Клервиль и вправду вернулась расстроенная; настоящего удовольствия она
так и не получила: у обоих предложенных ей лакеев эрекции хватило ненадолго.
Помимо того, она привыкла наслаждаться только при активном участии любимой
Жюльетты.
— Я бы наверняка испытала хороший оргазм, если бы ты была рядом, — с
упреком добавила она, — даже если бы ты только мастурбировала.
— Мы сделаем это нынче вечером, — сказала я, постаравшись как можно
лучше скрыть свои истинные чувства. — Непременно нынче вечером. А сейчас,
дорогая, меня не соблазнил бы сам Адонис.
— Ну хорошо, — согласилась она, — пойдем в гостиницу. Мне тоже что-то
не по себе, и я не прочь лечь пораньше. До свидания, Дюран, увидимся завтра.
Не забудь приготовить музыкантов, добрую пищу, а главное — надежных самцов:
без этого наше плавание по морю будет невыносимо скучным.
— Странная все-таки эта Дюран, — начала Клервиль, когда мы пришли к
себе, — с ней надо быть очень осторожной, моя драгоценная. Если бы я не была
так тебе предана… Поверишь ли, Жюльетта, когда ты отлучилась на несколько
минут в туалет, злодейка предложила мне отравить тебя за две тысячи
луидоров?
Это громоподобное известие не вывело меня из равновесия: я увидела в
нем коварную игру Клервиль. Тем не менее я сделала удивленное и
встревоженное лицо.
— Великий Боже, — сказала я, — это не женщина, а чудовище! Теперь я
понимаю, почему она внушала мне какое-то беспокойство, пока мы с ней
разговаривали.
— Твой инстинкт тебя не подвел. Да, она решила убить тебя, Жюльетта.
Просто так, потому что ее забавляла мысль о твоей смерти.
— Но послушай-ка, — я в упор посмотрела на Клервиль, — может быть, она
решила нанести удар во время поездки на остров…
— Нет, — ответила, не моргнув глазом, моя подруга, — она собиралась это
сделать сегодня вечером, за ужином, вот почему я так рано утащила тебя
домой.
— И все-таки меня тревожит эта поездка.
— И все-таки меня тревожит эта поездка. Ты уверена, что там не
произойдет ничего страшного?
— Абсолютно ничего: я ее переубедила и ручаюсь, что она уже забыла об
этом. Однако пора бы поужинать.
Слуги накрыли стол, и я приняла решение. Россказням Клервиль верить
невозможно, думала я, к тому же признания Дюран показались мне такими
искренними, исполненными самого живого участия… В первое же блюдо Клервиль
я незаметно высыпала порошок, который заранее спрятала между пальцев; она
взяла в рот кусочек, проглотила его, сползла со стула и, испустив
один-единственный стон, свалилась на пол.
— Полюбуйтесь на мою месть, — обратилась я к своим служанкам,
потрясенным внезапной смертью нашей спутницы. И рассказала им обо всем.
— А теперь давайте насладимся сладкими плодами отмщения; я лягу на труп
этой потаскухи, а вы ласкайте меня; пусть ее пример научит вас, что никогда
не следует предавать лучшую подругу.
Мы сняли с Клервиль все одежды, положили мертвое тело в постель; я
коснулась ее влагалища, оно было еще теплое, и я начала массировать его;
потом взяла искусственный фаллос и совершила с ней содомию. Элиза подставила
мне свой зад для поцелуев, другой рукой я ласкала клитор Раймонды. Я
разговаривала с Клервиль так, как будто она жива, я осыпала ее упреками,
гневными обвинениями, как будто она может меня услышать; я взяла розги и
выпорола недвижимое тело… И снова начала содомировать ее. Но она
оставалась бесчувственной в самом жутком смысле этого слова, тогда я велела
засунуть труп в мешок. А когда наступила ночь, собственные лакеи Клервиль,
которые ее ненавидели и теперь горячо благодарили меня за то, что я избавила
их от жестокой госпожи, тайком вынесли мешок и бросили в море.
Я сразу написала своему римскому банкиру, напоминая ему, что по
условиям контракта, который мы с Клервиль подписали и согласно которому
вложенные нами деньги будут принадлежать одной из нас — той, что переживет
другую, — он должен выплачивать весь доход мне. Таким образом я одним махом
удвоила свое состояние, исчислявшееся уже солидной цифрой в два миллиона. В
Италии нет ничего проще, чем уйти от обвинения в убийстве: за две сотни
цехинов я подкупила судейских чиновников Анконы, и никакого расследования не
проводилось.
— Итак, дорогая моя подруга, — сказала я Дюран, когда мы обедали с ней
на следующий день, — вы, кажется, тоже собирались разделаться со мной, или я
не права? Эту тайну открыла мне Клервиль и рассказала, как вы думали
отравить меня прошлой ночью и как она вас отговорила.
— Гнуснейшая ложь, — спокойно, но твердо ответила мне Дюран. — Верь
мне, Жюльетта, я сказала тебе правду: я слишком сильно люблю тебя, чтобы
лгать в таких серьезных вещах. Во мне много зла, быть может, много больше,
чем в другом человеке, но когда я люблю какую-то женщину, я никогда ее не
предаю.