Этого следовало ожидать и в данном случае, так как Сен-Фон
вышел из кабинета сильно взволнованный, покрасневший и чрезвычайно
возбужденный, судя по состоянию его органа.
— Очень хорошо, — озабоченно произнес он, потирая руки, — давайте
посоветуемся, как будем их умертвлять. Агония их должна быть ужасной и
беспрецедентной в своем роде — это ясно всем. Делькур, мальчик мой, пошевели
мозгами, ибо я ожидаю от тебя изобретательности; эти молоденькие поросятки
должны пройти все круги ада, и я буду очень огорчен, если муки их будут
недостаточны.
Говоря так, он подарил Фульвии ласковый поцелуй — положительно, она
возбуждала его сильнее, чем остальные.
— Делькур, — продолжал он, — позволь рекомендовать тебе эту
прелестницу, она будет великолепно смотреться на твоем колесе, а эти
пухленькие розовенькие полушария как будто специально созданы для твоих
шипов.
С этими словами он впился в тело девочки зубами и начал кусать его;
снова потекла кровь, а после одного, особенно удачного укуса ее левая грудь
осталась без соска, и, блаженно улыбаясь, злодей проглотил его. На короткое
время он сунул свой член в ее задний проход, затем вытащил, взял в руку
внушительную колотушку Делькура и направил ее в освободившееся отверстие.
— Палач обязан совокупиться со своей жертвой, — важно сказал он. —
Этого требует протокол.
Пока Делькур исполнял то, что требовал протокол, Сен-Фон ногтями
царапал и рвал детские ягодицы, бедра, груди и слизывал струившуюся по ее
телу кровь. Потом подтащил к себе Пальмиру, к которой, очевидно, питал
особую слабость, и сказал ей:
— Смотри, смотри, как я обращаюсь с маленькими девочками, когда они
возбуждают меня.
Не успев произнести последнее слово, он проник в ее анус и после
нескольких мощных толчков уложил ее в кресло, чтобы лучше видеть ягодицы
девушки, в такую же позу встала Делия; трое обреченных девочек опустились
перед ним на колени полукругом, и он принялся терзать их, поручив Блезине
целовать свой член. Он втыкал булавки в почти детские тела несчастных, резал
их перочинным ножиком и тут же вонзал дымящееся от крови лезвие еще глубже и
расковыривал рану. А я? Я занималась тем, что поддерживала его возбуждение
на должном уровне, приняв, по его указанию, член Делькура в свое чрево и
массируя в каждой руке по лакейскому члену. Министр, завершив этот эпизод,
связал всех троих коленопреклоненных жертв веревкой спиной друг к другу и,
выбрав плеть с заостренными железными наконечниками, превратил в кровавую
массу детские груди; после этой вакханалии он прижался лицом к ягодицам
Пальмиры и долго сосал отверстие, чтобы восстановить силы.
— Ну довольно развлекаться, — сказал он, поднимаясь на ноги, — пора
переходить к главному.
— Ну довольно развлекаться, — сказал он, поднимаясь на ноги, — пора
переходить к главному. Сейчас займемся поркой для начала.
Семерых женщин — меня оставили в покое — привязали к специально
сооруженным столбам, каждая держала в поднятой руке распятие, на таких же
распятиях, лежавших на полу, стояли четверо лесбиянок и с явным
удовольствием попирали их ногами; троих жертв поставили на утыканные
гвоздями доски, которые немилосердно терзали им ступни. Груди их туго
опоясали ремнями, поначалу сырыми, которые по мере высыхания все сильнее
сдавливали их; на голову каждой водрузили хитроумный агрегат с винтовым
механизмом, посредством которого Сен-Фон, вращая ручку, мог опускать
находящийся внутри тонкий, остро заточенный стержень и вдавливать его на
нужную глубину в череп бедной девочки; другое орудие, напоминавшее большую
вилку с двумя зубьями, также очень острыми — их проверил сам министр, — было
укреплено перед глазами каждой, а еще один острый стержень упирался им в
пупок на тот случай, если, не выдержав ударов кнута, они вздумают
наклониться вперед. Возле каждой жертвы стояла лесбиянка, которая,
разумеется, была избавлена от этих обременительных доспехов.
Первым делом Сен-Фон использовал розги, которые подал ему Делькур:
каждой из девочек выдал по сотне ударов, а каждой лесбиянке — пятьдесят. Во
втором эпизоде вступила в действие плеть с множеством хвостов, увенчанных
железными наконечниками: жертва получила двести ударов, лесбиянка
довольствовалась двенадцатью. Вслед за тем Сен-Фон начал крутить ручку
закрепленных на голове механизмов, и бедные, окованные острым железом, дети
ответили таким надсадным воплем, который мог растопить сердце любого
человека, сделанное не из столь прочного материала, как наше. Почувствовав
небывалый подъем в чреслах, где вскипала его готовая излиться сперма,
Сен-Фон поспешно схватил Луизу — шестнадцатилетнюю Луизу, которую он первой
намеревался предать казни. Долго, бесконечно долго, он целовал, облизывал и
ласкал ее кровоточащий зад, совал ей в рот свой член и заставлял целовать
анус, потом передал ее Делькуру, который вначале обследовал своим копьем оба
ее отверстия, после чего прикрепил ее к длинному столу и подвергнул той
знаменитой китайской пытке, состоящей в том, что человека заживо кромсают на
двадцать четыре тысячи кусочков по нескольку сантиметров каждый. Сен-Фон,
сидя на коленях у лакея, вернее на его колу, наблюдал это ужасное зрелище и,
стискивая бедрами Елену, следующую свою жертву, с восторгом рвал ногтями ее
ягодицы и впивался языком в рот Пальмиры, предоставив мне ласкать свой член.
Пытка, через которую прошла вторая жертва, заключалась в следующем: ей
вырвали глаза и, распятую на кресте, раздробили заживо тяжелыми железными
инструментами.