— Должен сказать, — заметил Нуарсей, — что в последнее время ты,
кажется, несколько ослабила свои усилия, и Сен-Фон обратил на это внимание.
К прошлому ужину было подано менее пятидесяти блюд, а ведь тебе, конечно,
известно, что только при хорошем питании можно испытать полноценный оргазм,
— продолжал он, — и для нас, либертенов, качество и количество спермы -г
вопрос первостепенной важности. Обжорство лучше всего сочетается с
наклонностями, которыми угодно было одарить нас Природе, и опыт говорит, что
член никогда не бывает таким твердым, а сердце таким жестоким, как после
сытного обеда. Еще я хотел бы сказать насчет выбора девушек. Хотя все, кого
ты нам предлагаешь, несомненно, очень милы, Сен-Фон чувствует, что подбирать
надо более внимательно. Нет смысла говорить тебе о важности этого вопроса.
Мы требуем не только хорошую породу, но, кроме того, и качественный материал
как в смысле ума, так и физических достоинств.
В ответ я рассказала о том, что предприняла в последнее время: вместо
шести теперь у меня были две дюжины женщин, работавших непрерывно, по
очереди, и не меньшее количество помощников прочесывало в поисках новеньких
все провинции. Я была душой и сердцем этого механизма, который постоянно
набирал обороты.
— Прежде чем завербовать кого-нибудь, — посоветовал Нуарсей, — посмотри
на них сама, даже если для этого придется проехать тридцать лье.
— Все верно, — согласилась я, — однако это не всегда так просто. Часто
девушку похищают до того, как я получаю о ней полную информацию.
— Тогда надо похищать двадцать, чтобы выбрать из них пятерых.
— А что делать с остальными?
— Что хочешь, развлекайся с ними сама, продавай их своим друзьям,
перекупщикам, сводницам. С такой организацией, какую ты создала, твои дела
должны быть поставлены на широкую ногу и, как мне кажется, ты должна даже
получить «карт бланш» {Получить право на полную свободу действий (фр.).}. Во
всяком случае за это ты получаешь сотню тысяч в год.
— Это так, если бы Сен-Фон платил мне за каждый доставленный предмет. А
при нынешнем состоянии дел он оплачивает только троих для каждого ужина.
— Думаю, что смогу уговорить его расплачиваться за всю партию.
— Вот тогда обслуживание будет намного лучше, А теперь, Нуарсей, —
сказала я, — я хотела бы обсудить еще кое-какие вопросы, которые касаются
меня лично. Вы знаете меня, и не стоит говорить вам, что я не отказываю себе
ни в чем, а мысли, которые приходят мне в голову, проказы, которые я себе
позволяю, невозможно описать, — все это так, мой друг, но я хочу вашего
совета. Не кажется ли вам, что в конечном счете Сен-Фон начнет ревновать
меня?
— Никогда, — не задумываясь, ответил Нуарсей. — Сен-Фон — исключительно
разумный человек и понимает, что ты можешь полностью выразить себя, только
совершая чудовищные поступки. Сама эта мысль забавляет его; как он мне
говорил только вчера, он боится, что ты окажешься в недостаточной мере
шлюхой.
Сама эта мысль забавляет его; как он мне
говорил только вчера, он боится, что ты окажешься в недостаточной мере
шлюхой.
— О, в таком случае ему нечего опасаться: вы можете заверить господина
министра, что вряд ли он найдет женщину с более выраженными вкусами к этому
занятию.
— Я не раз слышал — сказал Нуарсей, — вопрос о том, что получает
женщина от ревности, которую она вызывает, и всегда находил этот вопрос
излишним: со своей стороны я совершенно убежден, что эта мания обусловлена
исключительно личным побуждением; как это ни абсурдно, женщина ничего не
выигрывает из смятения, посеянного в сердце любовника. Ревнивцем движет
вовсе не любовь к женщине, а страх перед унижением, которое он может
испытать из-за ее неверности; чтобы доказать это, скажу, что за этой
страстью кроется эгоизм, и напомню, что ни один любовник, если только он в
здравом уме и искренен, не станет отрицать, что предпочел бы видеть свою
любовницу скорее мертвой, нежели неверной. Стало быть, нас беспокоит не ее
потеря, а ее непостоянство, и следовательно, когда такое случается, мы
думаем только о собственном благополучии. Отсюда вывод: вторым по глупости
безумием, в какое может впасть мужчина, после влюбленности в женщину следует
ревность. В отношении к женщине это чувство — низменное, поскольку
свидетельствует об отсутствии уважения к ней; по отношению к самому себе оно
всегда болезненное и непременно бесполезное, так как самый надежный способ
пробудить в женщине желание обмануть нас — это показать ей, что мы боимся,
как бы она этого не сделала. Ревность и страх перед рогами — вот две вещи,
основанные целиком на наших предрассудках, мешающих наслаждаться женщиной;
если бы не презренная привычка к упрямому и идиотскому желанию, когда речь
идет о женщине, связывать воедино моральный и физический аспекты, мы бы
давно покончили с этим предрассудком; кто-то может возразить, что нельзя
спать с женщиной, не любя ее. Или что нельзя любить ее без того, чтобы с ней
не спать. Но ради чего забивать голову еще чем-то, когда на первое место
выступает тело? По-моему, это два совершенно разных желания, две абсолютно
разные потребности. Скажем, у Араминты лучшая в мире фигура, лицо ее
прекрасно, ее большие и знойные карие глаза обещают, что она истечет
спермой, как только мой член потрется о стенки ее вагины или ее ануса, — и
вот я сношаюсь с ней и ни о чем больше не думаю. Кстати, я оказываюсь прав:
кончает она как мортира. Так скажи на милость, зачем примешивать к телу
этого соблазнительного создания какие-то сердечные чувства? Это лишний раз
доказывает, что любовь и наслаждение — две разные и далекие друг от друга
области и что не только нет никакой необходимости любить, чтобы
наслаждаться, но что достаточно наслаждаться и обходиться при этом без
любви.