Кроме девушек в апсиде, в спальне находились шестеро
других и дюжина мальчиков — ночные слуги, которые обычно дежурили в прихожей
на тот случай, если их развратному господину потребуются какие-нибудь
услуги.
Первым делом Минский, когда мы подошли к постели, продемонстрировал нам
свою эрекцию и с жуткой ухмылкой направил на нас свой гигантский
смертоносный инструмент. Потом он попросил нас обнажить задницы и, ощупывая
ягодицы Августины, пробормотал, что еще до наступления вечера заберется в
эту пещерку. Услышав эти слова, девушка содрогнулась от ужаса, а Минский
перешел к фаллосу Сбригани, помассировал его, пригласил моего супруга к себе
в постель, и они пососали друг другу анус, получив от этого большое
удовольствие; затем хозяин спросил, не желаем ли мы посмотреть, как он будет
истязать привязанных к колоннам девушек. Я стала умолять его поскорее
запустить свой адский механизм, он дернул за поводья, и на всех девушек,
испустивших один общий стон, одновременно обрушились хитроумные орудия
пытки: колющие, обжигающие, сдирающие кожу, щиплющие и прочие, и через две
минуты весь альков был забрызган кровью.
— Когда мне захочется покончить с ними, — объяснил Минский, — что
случается довольно часто — все зависит от состояния моих чресл, — мне
достаточно дернуть за главный шнур. Я люблю засыпать с мыслью, что в любой
момент могу совершить сразу шестнадцать убийств.
— Послушайте, Минский, — сказала я, — у вас достаточно женщин, чтобы вы
могли позволить себе такие прихоти, поэтому от имени своих друзей я прошу
вас показать нам это зрелище.
— Согласен, — кивнул Минский, — но, как правило, я извергаюсь в это
время, и у меня есть к вам предложение: жопка этой маленькой сучки из вашей
свиты не дает мне покоя, позвольте мне прочистить ее, и в тот момент, когда
моя сперма зальет ее утробу, вы увидите мучительную смерть моих девок.
— Но это будет уже семнадцать жертв! — разрыдалась Августина и начала
умолять нас не отдавать ее на растерзание чудовищу, повторяя, что не
выдержит этой пытки.
— Я попробую сделать это осторожно, — сердито заметил Минский.
И не тратя лишних слов, он велел слугам раздеть девушку, а ее заставил
принять соответствующую позу.
— Не бойся, — увещевал он ее, — я каждый день сношаю совсем маленьких
девочек, и некоторые выдерживают.
По виду русского мы поняли, что сопротивление только сильнее разъярит
его, и постарались больше не выражать своих чувств.
— Это мой маленький каприз, — шепнул мне злодей, — я не могу справиться
с ним. Эта стерва всерьез волнует меня, черт ее побери с ее задницей! Убью я
ее или только покалечу — какая разница: в любом случае я подарю вам парочку
других, самых свежих и обольстительных.
Пока он таким образом утешал меня, двое наложниц готовили отверстие,
смачивали слюной инструмент и вставляли его между ягодиц.
Эта стерва всерьез волнует меня, черт ее побери с ее задницей! Убью я
ее или только покалечу — какая разница: в любом случае я подарю вам парочку
других, самых свежих и обольстительных.
Пока он таким образом утешал меня, двое наложниц готовили отверстие,
смачивали слюной инструмент и вставляли его между ягодиц. Минский имел
большой опыт в таких делах и проделал ужасную операцию без видимых усилий:
два сокрушительных толчка, и его таран вломился в самое чрево жертвы; все
произошло настолько молниеносно, что мы даже не успели заметить, как
дрожащая от нетерпения масса плоти исчезла из виду; распутник испустил
торжествующий стон, Августина лишилась чувств, и по ее бедрам медленно
поползла густая кровь. Минский истаивал от блаженства и в то же время
возбуждался все сильнее; его окружили четыре девушки и четверо мальчиков —
исполнительные, вышколенные рабы без излишней суеты делали свое дело,
подготавливая хозяина к кульминации; Августина, уже бездыханная, лежала под
тушей своего палача, а тот, ругаясь на чем свет стоит, подстегивал свою
страсть и наконец взорвался как вулкан, и в тот же миг рывком дернул за
веревки.
Шестнадцать орудий смерти сработали одновременно, и шестнадцать
привязанных к колоннам девушек вскрикнули в один голос и расстались с
жизнью: одну в самое сердце поразил кинжал, другая получила пулю в висок,
третьей перерезало горло — словом, каждая приняла свою смерть, не похожую на
смерть несчастных своих подруг.
— Сдается мне, что ваша Августина была права, — холодно сказал Минский.
— Предчувствия не обманули ее.
Он поднялся на ноги, и мы увидели тело бедной девушки: на нем зияли
десять глубоких ран, нанесенных кинжалом. Я до сих пор не могу понять, каким
образом проказник умудрился сделать это незаметно для нас.
— Да, я обожаю душить этих сучек, когда совокупляюсь с ними, —
равнодушным, даже каким-то меланхоличным тоном заявил жестокий распутник. —
Однако давайте обойдемся без слез: я обещал, что подарю вам двух самых
красивых рабынь, и сдержу свое слово… Я ничего не мог с собой поделать,
друзья мои, некоторые задницы просто неотразимы. Дело в том, что в такие
минуты смертные приговоры, помимо моего сознания, выносит моя страсть.
Служанки оттащили труп моей бедной Августины в середину комнаты, где
уже лежали шестнадцать мертвых девушек, а Минский, осмотрев трупы, пощупав
их и даже попробовав на вкус некоторые ягодицы и груди, приказал отнести на
кухню три тела, в том числе то, которое совсем недавно было нашей
жизнерадостной спутницей.
— Разделайте их и приготовьте на обед, — бросил он и, отвернувшись от
окровавленных останков, пригласил нас пройти с ним в другую комнату для
приватной беседы.
В этот момент я увидела встревоженные глаза Сбригани, и он шепотом
сказал мне, что надо остеречься этого монстра и попросить его отпустить нас
как можно скорее, я кивнула, а сама подумала, что такая просьба, пожалуй,
навлечет на нас еще большую опасность и что не следует торопить события.