Человеческая душа — это результат воздействия
зла на тонкую материю, способную организоваться только при помощи зла;
поскольку такой порядок и есть душа Творца и равным образом душа созданных
им существ, поскольку этот порядок существовал до акта творения, постольку
он будет существовать и после того, как эти существа уйдут в небытие. Все,
без исключения, в этом мире должно быть порочным, жестоким, бесчеловечным
как и сам Бог; человек, желающий угодить Творцу, должен впитать в себя все
эти пороки, впрочем, без всякой надежды заслужить его благосклонность, ибо
зло, которое всегда живет и здравствует, зло, которое есть сущность Бога, не
способно ни на любовь, ни на благодарность. Если этот Бог, средоточие зла и
жестокости, истязает человека и делает его объектом истязаний со стороны
Природы и других людей в продолжение всей его жизни, как можно сомневаться,
что человек должен поступать точно так же, — это для него естественно, как
воздух, которым он дышит, который переживет его и который, как я уже сказал,
есть не что иное, как само зло? Вы можете возразить мне: как получается, что
зло истязает зло? Дело в том, что когда зло сталкивается со своим более
слабым подобием и поглощает его, оно, согласно естественному закону,
становится еще сильнее. Зло есть суть и смысл человеческого бытия, оно
существовало до человека и будет существовать, когда человек возвратится в
чрево зла; человек всегда слаб и беззащитен перед мировой сущностью зла и в
конечном счете сливается с ней; есть во вселенной нечто вроде молекул
злодейства, они охватывают и ассимилируют материал, который поставляет им
смерть, образуя то, что поэты и прочие люди с пылким воображением зовут
демонами. Ни один смертный, независимо от его поведения в этом мире, не
может избегнуть столь ужасной участи, так как заведено от века, что все,
исходящее из чрева Природы, то есть из чрева зла, в него и возвращается —
таков универсальный закон. Таким образом ничтожные элементы порочного
человека, поглощаемые источником порочности, коим служит Бог, возвращаются в
мир и дают жизнь другим существам, еще более порочным, потому что сами они
являются плодом разложения и порока.
Но что, спросите вы, происходит с существом добродетельным? Так ведь
нет такой штуки как добродетель. Тот, кого вы называете добродетельным,
таковым не является или он может быть таковым с вашей точки зрения, но не в
глазах Бога, который сам есть всеобщее зло, которому угодно лишь зло и
который требует только зла. Этот ваш добродетельный человек —
просто-напросто слабое существо, а слабость — тоже зло. Он слаб, поэтому на
него сильнее воздействуют молекулы зла, с которыми он соединяется в процессе
элементарного разложения, и потому он и будет страдать намного сильнее; эта
непреложная истина наподобие звериного инстинкта вынуждает всякого сделаться
в этом мире настолько злым и порочным, насколько это возможно, с тем, чтобы
меньше страдать от этих молекул, с которыми, рано или поздно, ему доведется
столкнуться в акте слияния.
Муравей, попавший в среду диких зверей, где
царит насилие, какого не в состоянии вынести насекомое, но причине своей
беззащитности будет мучиться бесконечно дольше, чем крупное животное, более
сильное и выносливое, которое не сразу окажется втянутым в эту пучину. Чем
больше пороков обнаружит человек, тем больше совершит он преступлений, тем
гармоничнее будут его отношения с неизбежной судьбой, которая сама по себе
есть порок, зло, первичная материя, составляющая мир. Пусть же человек
остережется добродетели, если желает избежать еще более жестоких страданий,
так как добродетель изначально враждебна вселенной, и все, кто ей помается,
в загробной жизни обречены на неслыханные муки по причине трудностей своего
возвращения в чрево зла — этой силы, которая созидает и воспроизводит все,
что нас окружает. Зная, что все на земле порочно и преступно, Высшее
Существо, отец порока, спросит их: «Зачем ты ступил на путь добродетели?
Разве я не указывал тебе всеми возможными способами, что такой образ жизни
мне не угоден? Разве сплошные несчастья, коими я наполнил вселенную, не
убедили тебя в том, что мне мил только хаос, и чтобы мне угодить, ты должен
был следовать моему примеру? Неужели ты не видел перед собой каждодневного
разрушения? Почему же ты был так невнимателен? Неужели болезни и эпидемии,
которые я насылаю на землю, не показали тебе, что зло доставляет мне
радость, как же смел ты воздержаться от злодеяний, то есть от службы моим
замыслам? Разве не знал ты, что человечество обязано служить мне, но где, в
какой части моего творения, ты видел хоть каплю доброжелательности? Неужели
чума, мор, войны, землетрясения и ураганы, все эти змеи раздора, что я
щедрой рукой разбросал по земле, не убедили тебя в истинной моей сущности?
Глупец! Как ты посмел мне противиться! Как смел противиться страстям,
которые я в тебя вложил! Ты должен был слушать их голос и повиноваться ему,
ты должен был без жалости истреблять, как это делаю я сам, вдов и детей,
грабить бедных — словом, заставить окружающих удовлетворять все твои
желания, потакать всем твоим капризам, как это делаю я. Зачем ты явился
сюда, прожив столь глупо и бездарно свою жизнь? Как же теперь, я тебя
спрашиваю, возвратить в чрево зла и порока все эти слабые и вялые элементы,
плоды твоего разложения, если не встряхнуть тебя и не подвергнуть самой
мучительной агонии?»
В отличие от вас, Клервиль, хотя я отдаю должное вашему философскому
уму, мне нет нужды упоминать ни этого великого плута Иисуса, ни этот скучный
роман под названием «Священное Писание», чтобы продемонстрировать свою
систему; название вселенских законов дает мне в руки оружие и силы
противостоять вашим взглядам, и эти законы показывают, что в мире абсолютно
необходимо вечное и всеобщее зло, что создатель вселенной — самый порочный,
самый жестокий и самый ужасный из всех деспотов, а его труды — воплощение
его преступной сущности.