Из сотни мужчин мы отобрали три десятка с гигантскими мужскими
атрибутами; все они были не старше тридцати, и не менее тридцати сантиметров
в длину были их члены; кроме них мы купили десять крестьянских девочек от
семи до двенадцати лет и после роскошного и продолжительного обеда, за
которым было опустошено три сотни бутылок фалернского, выстроили своих
копьеносцев в цепочку: каждый стоял на коленях, вставив член в задницу
впереди стоявшего, и мы обошли весь строй, заставив каждого лобзать нам
ягодицы. После вступительной церемонии, когда эрекция их достигла предела,
они по одному подходили к нам, вкладывали свои вздыбленные органы в руки
девочек, и те направляли их в наши анусы или вагины. В следующей сцене
каждая из нас взяла на себя пятерых мужчин: трое сношали нас в отверстия,
двоих мы возбуждали руками, а в это время девочки, окружив нас и взобравшись
на стулья, орошали наши сплетенные тела струйками мочи — такое купание, на
мой взгляд, действует очень возбуждающе во время совокупления. Потом
алтарями стали только наши ягодицы, все тридцать прислужников по очереди
совершили содомию с каждой из нас, и в продолжение этого акта девочки
беспрестанно обсасывали нам рот и клитор. Вслед за тем трое малышек лизали
нам влагалище, трое целовали в губы, а остальные руками массировали мужские
члены, которые извергались нам на грудь и живот; потом мы изменили
композицию и заставили девочек тереть все тридцать головок о наши клиторы,
по одной усадили себе на лицо и лизали им вагины или задний проход.
После короткой передышки мы перешли к флагелляции. Сначала выпороли
мужчин, которые в это время также наказывали девочек; затем велели привязать
себе руки и ноги к кровати, и каждый участник выдал нам по сотне ударов; в
продолжение экзекуции мы мочились в рот девочкам, стиснув бедрами их головы;
потом отдали юные создания на потеху мужчинам, которые самым жестоким
образом лишили их девственности в обоих местах. Вслед за тем мы сами
устроили детям хорошую порку, заставив мужчин пинать и награждать увесистыми
тумаками наши задницы; только доведя нас до ярости таким немилосердным
обращением, они получили право еще раз совершить содомию; после чего мы
подвергли девочек всевозможным унижениям: пускали им в рот газы, мочились и
испражнялись на лицо и заставили проглотить все до капли. В завершение мы
шелковыми бечевками привязали к потолку все фаллосы, смочили мошонки
коньяком, потом поджигали их и, разогрев таким путем истощенные чресла,
добились последней эякуляции.
Мы были чужими в этом городе и, хотя имели королевскую индульгенцию и
соответствующие бумаги были у нас при себе, воздержались от дальнейших утех,
чтобы не настроить население против себя; щедро вознаградили всю ораву,
отправили ее по домам, а сами продолжили приятную и познавательную прогулку.
Совершили короткую поездку на острова Прочида и Ишиа и на следующий день
возвратились в Неаполь, по дороге осмотрев еще несколько развалин, которые
впечатляли своим почтенным возрастом, и множество современных загородных
поместий, уютных, живописных и очаровательных.
В наше отсутствие Фердинанд справлялся о нас, и мы поспешили рассказать
ему о незабываемых впечатлениях от окрестных красот. Он с явным
удовольствием выслушал нас и пригласил на ужин во дворец князя Франкавилла,
богатейшего вельможи в Неаполе и в то же время отъявленнейшего либертена.
— Невозможно представить себе, насколько он искусен в этом деле, —
добавил король. — Я попрошу его не церемониться в нашем присутствии и
объясню, что мы просто хотим оценить его необычные забавы с философской
точки зрения.
Во всей Италии ничто не сравнится с роскошью и величием дворца
Франкавиллы; каждый день он принимал за своим столом шестьдесят гостей,
которых обслуживали две сотни слуг, один краше другого. Специально для нас
князь велел соорудить храм Приапа в своем саду. К этому ярко освещенному
святилищу вели таинственные тропинки, обсаженные апельсиновыми и миртовыми
деревьями; колонны, увитые розами и сиренью, поддерживали купол, под которым
справа стоял алтарь, слева — стол на шесть персон; в середине возвышалась
огромная корзина с цветами, которые были увешаны цветными лампионами и
гирляндами тянулись до самого купола. Всюду, где оставалось место, группами
располагались юноши, совершенно обнаженные, я насчитала их не менее трехсот.
Когда мы вошли в храм, на алтаре, покрытом зеленой травой, появился
Франкавилла; он остановился под символом Приапа, в честь которого мы
собрались в тот вечер.
— Многоуважаемый хозяин, — обратилась к нему королева, — мы пришли в
это священное место, чтобы разделить ваши удовольствия и попытаться
разгадать вашу тайну; не обращайте на нас внимания, наслаждайтесь, мы не
будем мешать вам.
Перед алтарем стояли заваленные цветами скамейки, мы сели на них,
божество спустилось с алтаря, и церемония началась.
Нашим глазам предстал соблазнительный зад Франкавиллы, двум отрокам
было доверено раздвигать ягодицы и вставлять в отверстие гигантские члены,
которые по очереди вламывались в святая святых князя; еще двенадцать детей
готовили орудия к натиску. Ни разу за всю свою жизнь я не видела такой
слаженности в действиях. Великолепнейшие мужские атрибуты переходили из рук
в руки и исчезали в анусе верховного жреца, после нескольких толчков они
извлекались и заменялись очередными, и все это происходило легко, изящно,
без усилий и вызывало восхищение. Менее чем за два часа все три сотни членов
побывали в заднице Франкавиллы; как только был извлечен самый последний,
князь повернулся к нам и при помощи двух юных ганимедов выбросил из себя
несколько капель мутноватого семени, сопровождая эякуляцию пронзительными
криками.