— Меня сводит с ума мысль о том, что в моем гареме служит королева, —
шутливо и дерзко сказала я Шарлотте. — А ну, не ленись, шлюха, и исполняй
получше свои обязанности.
Но не так просто было управиться с орудиями, которые приготовил для нас
Фердинанд, и несмотря на то, что прелести мои были привычны ко всяким
превратностям, я не смогла выдержать без подготовки такие мощные атаки.
Тогда Шарлотта увлажнила все подступы к мишени, смазала вход во влагалище и
достойный Гаргантюа член какой-то мазью, благодаря чему с первого натиска
чудовищу удалось проникнуть внутрь. Однако меня тотчас пронзила такая
сильная боль, что я истошно закричала и сбросила с себя девочку, после чего
начала извиваться и напрягаться, пытаясь освободиться от несгибаемого
стержня. Шарлотта снова пришла мне на помощь, надавила на задницу моего
долбильщика, и только после этого он вошел в самые глубины моего чрева. Я
никогда не испытывала таких страданий, но очень скоро шипы превратились в
розы; мастерство моего наездника и выверенная мощь его натиска совершили
чудо: после четвертого толчка моя вагина дала смазку, и с этого момента все
пошло как по маслу. Шарлотта ласкала задний проход моего рыцаря, подставив
мне под левую руку свои ягодицы, которые я щипала с неменьшим пылом, чем
задницу беременной женщины, а девочка, вернувшаяся на прежнее место,
забрызгала мне лицо своим сладким нектаром. Но какова же была энергия у
этого калабрийца! Он долбил меня в течение двадцати минут, наконец
извергнулся, после чего, не выходя наружу, совокупился со мной еще три раза.
Вслед за тем на смену ему пришел его товарищ. Пока я забавлялась со вторым,
Шарлотте пришло в голову, что в моем теле найдется место для обоих. Она
уложила меня сверху на одного из них, предоставив мне активную роль, и сама
ввела второй член в мой задний проход; но хотя я была не новичком в такого
рода наслаждениях, мы возились добрую четверть часа, и за это время он так и
не сумел углубиться в заднюю брешь. Бесплодная возня привела меня в
неописуемую ярость: я скрипела зубами, рычала, разбрызгивая слюну, кусала
все подряд и беспрестанно заливала спермой орган, который, как тяжелый плуг,
распахивал мне влагалище — на нем я излила свою ярость от того, что не могла
принять второй в анальное отверстие. Тем не менее благодаря моему терпению и
ловкости он понемногу начал продвигаться вперед; я резко вскрикнула, еще
одно усилие — и оба моих отверстия оказались плотно закупорены… Это было
ни с чем не сравнимое ощущение, друзья мои.
— Какой чудесный спектакль! — восторгалась Шарлотта, которая смачно
мастурбировала перед нами и время от времени наклонялась поцеловать меня. —
О Господи! Какая ты счастливая, Жюльетта!
Я кончила почти в бессознательном состоянии, все расплывалось перед
моими глазами, я ничего не слышала, все мои чувства сконцентрировались на
эрогенных местах, и блаженная радость накрыла меня своим теплым покрывалом.
—
О Господи! Какая ты счастливая, Жюльетта!
Я кончила почти в бессознательном состоянии, все расплывалось перед
моими глазами, я ничего не слышала, все мои чувства сконцентрировались на
эрогенных местах, и блаженная радость накрыла меня своим теплым покрывалом.
Оба мужчины напряглись и одновременно совершили последний, чудовищной силы
толчок; когда я высвободилась, сперма сочилась изо всех моих пор.
— Теперь твоя очередь, сука, — сказала я Шарлотте, — повтори то, что
сделала я, если хочешь узнать, что такое удовольствие.
Она не заставила просить себя дважды; ее тотчас взяли в оборот с обеих
сторон, и эта итальянская шлюха доказала, что не совсем неправ был ее муж,
который не баловал ее плотскими утехами, желая сдержать и умиротворить ее
похоть, ибо она могла сделаться угрозой для его безопасности. Королева была
так же, как и мы, жестока в моменты сладострастия и велела мне истязать нашу
беременную жертву в продолжение этого удивительного акта. Несчастная
бросилась мне в ноги, моля о пощаде, а я не повела даже бровью. Возбужденная
до предела, я ногой отшвырнула ее на пол и принялась пинать изо всех сил,
целя в самые уязвимые места; Шарлотта расширенными от похоти глазами
смотрела на эту сцену и подсказывала мне, как сделать пытки еще мучительнее
и изощреннее. Она отпустила своих наездников только после того, как они два
раза удовлетворили ее. Потом мы опустошили две бутылки шампанского и
вернулись в салон, где уже собралась вся компания. Присутствующие
похвастались своими подвигами, и я заключила, что не только в нашем будуаре
истязали беременных: ни одна из них не могла держаться на ногах, а Гравинес
засек свою до полусмерти.
Тем временем был подан поистине королевский обед; нам прислуживали наши
недавние помощницы, а полуживые вдовы лежали на полу у наших ног и служили
мишенями для всевозможных гнусных прихотей обедающих. Сидя рядом с Клервиль,
я улучила момент и коротко сообщила ей о том, какую шутку собираюсь сыграть
с королевой. Я успела сказать ей только одну-две детали, но она прекрасно
поняла меня, поздравила и заявила, что я — самая умная и самая отчаянная
женщина из всех, кого она знает.
Подогретые изысканнейшими блюдами и тончайшими винами, мы в самом
прекрасном расположении духа перешли в роскошный зал, где должна была
происходить общая оргия. Участниками были: Фердинанд, Гравинес, Ла Ричча,
Клервиль, Шарлотта, Олимпия и я. Жертвами — четыре беременных женщины,
четверо девушек, которые прислуживали за столом, и восемь премиленьких детей
обоего пола, в чьи задницы мы впрыснули коньяк, который был подан после
кофе, и потом смаковали его. Позже с копьями наперевес вошли четырнадцать
здоровенных воителей с членами не менее впечатляющими, нежели те, которых мы
уже выжали до последней капли; они стали поодаль с почтительным видом,
затаив дыхание, ожидая наших распоряжений. Час был поздний, сцена требовала
освещения, и в зале загорелись несколько сот свечей, прикрытых зелеными
абажурами.