Ликование было в самом разгаре, когда вошедший солдат доложил, что в
замок доставили карету с целым семейством и с приличной добычей.
— Отличные новости, — улыбнулся обаятельный братец Клервиль, — надеюсь,
эти пленники годятся для сладострастных утех; что же касается денег, они как
нельзя кстати, ведь, если вы не против, в скором времени мы все поедем
отдыхать в Неаполь на несколько месяцев.
— Мы согласны, — ответила за всех Клервиль, сжимая мою руку.
— В таком случае, вся сегодняшняя добыча, до последнего гроша, пойдет
на это путешествие. В этот момент появились пленники.
— Капитан, — начал Карлсон, который возглавлял налет, — сегодня
положительно счастливый день: я нашел свою семью. Позвольте представить вам
мою жену, — и он указал на очень привлекательную женщину лет тридцати с
лишним. — Эти девочки, — продолжал он, держа за руку младшую,
тринадцатилетнего возраста, очень симпатичную на вид, и старшую —
пятнадцатилетнее создание, при виде Которого Грации высохли бы от зависти, —
вылупились из моего яйца. А вот это мой сын. — Карлсон положил руку на плечо
шестнадцатилетнего юноши с исключительно красивым лицом. — Расскажу в двух
словах предысторию этой встречи. А моя супруга может дополнить мой рассказ.
Розина — датчанка; семнадцать лет назад я был в Копенгагене, встретил там ее
и женился. Мне было в ту пору восемнадцать лет.
Этот симпатичный парень, которого я назвал Франсиско, — первый плод
нашей любви. За ним идет Кристина, последней была Эрнелинда. Вскоре после
рождения младшей дочери я оказался в России и в результате политических
интриг был сослан р Сибирь, откуда бежал еще до встречи с Боршаном в
Тифлисе. И вот сегодня фортуна сделала мне царский подарок. Моя семья со
мной. Вы можете делать с ними все, что пожелаете, и я хотел бы доказать
капитану, что мне так же, как и ему, плевать на родственные узы.
— Ну что ж, мадам, — обратился Боршан к Розине. — Соблаговолите
удовлетворить наше любопытство насчет остального.
— Увы, мой господин, — отвечала прекрасная Розина, — покинутая этим
коварным человеком, я, как могла, перебивалась первый год его отсутствия;
потом получила неплохое наследство и потратила часть денег на поиски своего
мужа, сначала во Франции, а позже — в Италии, где получила обнадеживающие
сведения; я надеялась вручить в его руки судьбу наших общих детей, но каково
же было мое негодование, когда после многолетних поисков я узнала, что он
возглавляет шайку грабителей с большой дороги! О чудовище! Вот каким
недостойным ремеслом он занимался, пока я, верная родительскому долгу, из-за
его бегства вынуждена была терпеть всевозможные лишения.
— Да, это очень-очень трогательно, — пробормотала Олимпия. — Надеюсь,
наш друг Боршан по достоинству оценит такое признание…
— Сударыня, — обратилась Клервиль к несчастной матери, — к сожалению,
все, что вы рассказали, не избавит вас от участи всех пленников моего мужа.
— Да, это очень-очень трогательно, — пробормотала Олимпия. — Надеюсь,
наш друг Боршан по достоинству оценит такое признание…
— Сударыня, — обратилась Клервиль к несчастной матери, — к сожалению,
все, что вы рассказали, не избавит вас от участи всех пленников моего мужа.
Скажите, какой суммой вы нас осчастливите?
— Сто тысяч крон, мадам, — смиренно ответила жена Карлсона.
— Сто тысяч крон, — презрительно повторила Клервиль, — мизерная сумма.
— Потом повернулась ко мне. — Даже не хватит на то, чтобы оплатить приличное
жилище в Неаполе.
— Друг мой, — снова заговорила Розина, обращаясь к своему супругу, —
кроме того, я принесла тебе свое сердце и детей, которые ждут отеческой
ласки.
— Фи, — хмыкнул лейтенант, — стоит ли говорить о подобных мелочах:
такие подарки не стоят и выкуренной трубки.
— А вот я более щедра в оценках, — заметила я Карлсону, к которому я
начала проявлять нешуточный интерес. — Не надо забывать об удовольствии,
которое доставят нам эти прелестные предметы.
— Скоро увидим, так ли это, — сказал Карлсон, — но пока я уверен только
в том, мадам, что самые большие удовольствия можете дать мне вы.
— Правда? — и я с радостью пожала руку лейтенанту.
— Я так считаю, мадам, — сказал он и запечатлел на моих губах страстный
поцелуй, выражавший все его чувства, — я так думаю и готов отплатить вам тем
же.
— Может быть, мы пообедаем для начала? — предложил капитан.
— Вместе со всей семьей? — спросил капитан.
— Непременно, — вставила мадам Клервиль, — я хочу видеть их рядом с
нами, прежде чем они отправятся в другое место.
За считанные минуты слуги накрыли великолепный стол. Сидя рядом,
Карлсон сгорал от нетерпения овладеть мною, и, должна признать, что мысли
мои также были направлены в эту сторону. Его дети притихли и сидели не
шелохнувшись; его жена незаметно плакала и была очаровательна в слезах;
остальные много веселились и дурачились.
— Давайте не будем больше томить этих голубков, — кивнул Боршан в нашу
с Карлсоном сторону, — они умирают от желания слиться в объятиях.
— Да, — подхватила Боргезе, — но только пусть сделают это на наших
глазах.
— Она права, — сказала Клервиль. — Карлсон, собрание разрешает вам
покинуть стол и совокупиться с Жюльеттой. Разумеется, в нашем присутствии.
— А что подумают моя жена и дети?
— Плевать, пусть думают, что хотят, — сказала я, хватая Карлсона за
рукав и таща его на кушетку. — Даже если здесь соберутся все святые,
дорогой, это не помешает нам сношаться.
Достав из его панталон чудовищных размеров инструмент, я сказала
Розине:
— Простите, мадам, если я узурпирую наслаждение, которое по праву
принадлежит вам, но, разрази меня гром, я так долго хотела вашего мужа, и
вот теперь-то, наконец, он славно послужит мне.