Должен признать,
господа, — продолжал мой любовник, прежде чем я успела ответить, — что вы
употребляете на благие дела власть, данную вам законами и монархом нашей
благословенной страны.
— Да, мы делаем все, что в наших силах, — скромно отозвался Сен-Фон. —
Тем более, что стараемся только для себя. Наш долг состоит в том, чтобы
сохранять и преумножать благосостояние подданных короля; так разве не
выполняем мы его, заботясь о самих себе и об этой неотразимой девочке?
— Позвольте мне добавить, — вставил Дальбер. — Когда мы получали свою
власть, нам не было сказано, что мы обязаны заботиться о том или ином
конкретном человеке — нам просто поручили содействовать общему счастью. Но
сделать всех людей одинаково счастливыми никак невозможно, поэтому мы
полагаем, что честно выполняем свой долг уже тем, что помогаем некоторым
избранным.
— Однако, — продолжал Нуарсей эту тему с единственной целью дать своим
друзьям возможность блеснуть остроумием, — укрывая от правосудия виновного и
наказывая невинного, вы приносите обществу скорее зло, нежели добро.
— Абсолютно не согласен с вами, — возразил Сен-Фон. — Напротив, зло
делает счастливыми гораздо больше людей, чем добро, следовательно, я намного
лучше служу общественному благу, защищая порочного человека, нежели
вознаграждая добродетельного.
— Фу! Подобные аргументы уместны разве что в устах подлецов и
негодяев…
— Дорогой мой, — вмешался Дальбер, — ведь это ваши собственные
аргументы, и вам не к лицу оспаривать их.
— Сдаюсь, сдаюсь — улыбнулся Нуарсей, разводя руками. — Ну а теперь,
после столь веселой беседы, можно и заняться делом. Вы не хотели бы немного
развлечься с Жюльеттой, пока не подойдут остальные?
— Нет, — ответил Дальбер. — Я не сторонник уединенных утех. В подобных
делах мне совершенно необходимы помощники, так что я уж лучше потерплю и
дождусь, пока соберется вся компания.
— Что до меня, — откликнулся Сен-Фон, — я с удовольствием приму
предложение Нуарсея. Пойдемте со мной, Жюльетта, мы скоро вернемся.
Он завел меня в будуар, закрыл дверь и попросил раздеться. Пока я
снимала с себя одежду, он принялся рассуждать:
— Я слышал, что вы очень податливы и послушны. У меня несколько
странные желания — не отрицаю этого, — но вы же умница. Я оказал вам
неоценимую услугу, я могу сделать еще больше: вы порочны и мстительны, и это
очень хорошо. — Он протянул мне шесть lettres de cachet {Королевский указ о
заточении без суда и следствия.}, в которые оставалось лишь вписать имена
людей, которых я пожелаю отправить за решетку на любой неопределенный срок.
— Считайте, что это ваши игрушки, и можете с ними позабавиться; а вот этот
бриллиант стоимостью около тысячи луидоров будет платой за удовольствие,
которое вы мне доставили сегодняшним с вами знакомством.
Что? Нет, нет,
дорогая, оставьте его себе — он ваш, к тому же он ничего мне не стоил.
Деньги на покупку этой вещицы взяты из государственной казны, а не из моего
кармана.
— О, Господи, ваша щедрость смущает меня…
— Она будет еще больше. Я хотел бы видеть вас в своем доме. Мне нужна
женщина, которая ни перед чем не остановится. Время от времени я даю обеды,
и вы мне кажетесь идеальным человеком, который сумеет управляться с ядом.
— Боже мой, вы хотите кого-то отравить?
— Иногда другого выхода, не остается. Видите ли, под ногами у нас
мешается так много народу… Ага, вы хотите спросить насчет совести? Ну,
разумеется, об этом и речи быть не может. Это всего лишь вопрос техники.
Надеюсь, вы ничего не имеете против яда?
— Ничего, — ответила я. — В принципе ничего. Могу поклясться, что меня
не испугает ни одно мыслимое преступление, что все, которые я до сих пор
совершала, доставляли мне невероятные наслаждения. Правда, я никогда не
пользовалась ядом. Но если вы дадите мне такую возможность…
— О, божественная, — пробормотал Сен-Фон. — Подойди, поцелуй меня,
Жюльетта. Значит, ты согласна? Отлично. Я еще раз даю тебе слово чести:
действуй и не опасайся никакого наказания. Делай все, что тебе покажется
выгодным и приятным, и ничего не бойся: как только меч закона будет занесен
над тобой, я отведу его в сторону, и так будет всегда — обещаю тебе. Но ты
должна доказать, что годишься для того, что я имею в виду. Вот взгляни, — и
он подал мне маленькую коробочку, — сегодня за ужином я посажу рядом с тобой
одну презренную тварь, которую приготовил для испытания; постарайся ей
понравиться, будь с ней ласкова: притворство — вот лучшая маска
преступления, поэтому сыграй свою роль так, чтобы она ни о чем не
догадалась, а за десертом подсыпешь этот порошок в ее бокал. Действие яда
будет быстрым, и я узнаю, та ли ты женщина, какая мне нужна. Если все
пройдет удачно, благодарность моя будет безграничной.
— Я к вашим услугам, — с жаром откликнулась я. — Приказывайте, сударь,
приказывайте, и вы увидите, на что я способна.
— Восхитительно… восхитительно… Однако нам пора развлечься,
мадемуазель. Видите, в каком состоянии находится мой орган благодаря вашему
распутству, о котором я много наслышан. Погодите, не спешите, прежде всего я
желаю, чтобы вы раз и навсегда усвоили одно: от вас требуется послушание,
послушание во всем и всегда, и не послушание даже, а рабское поклонение. Я
желаю, чтобы вы это знали: я очень гордый человек, Жюльетта. Ни при каких
обстоятельствах я не буду обращаться к вам фамильярно, и вы не должны
говорить со мной на «вы». Обращайтесь ко мне «мой господин» или
«повелитель», говорите со мной в третьем лице, в моем присутствии всегда
принимайте почтительный вид.