Тот, кто хоть раз познал яростную мощь и магию
наслаждений, пароксизм сладострастия, должен уразуметь, что, только испытав
величайший переворот в нервной системе, можно испытать то пьянящее чувство
вознесения, которое так необходимо для истинного наслаждения. Что такое
наслаждение? Это то, что случается, когда атомы сладострастия или атомы,
излучаемые сладострастными предметами, сталкиваются в жаркой схватке и
воспламеняют электрические частички, циркулирующие в пустоте наших нервных
волокон. Следовательно, для полноты удовольствия это столкновение должно
быть как можно яростнее, однако настолько тонка природа этого ощущения, что
самая ничтожная причина может испортить и свести его к нулю; поэтому душа
должна быть подготовлена, успокоена и приведена в состояние безмятежности
посредством некоторых мыслительных или физических упражнений — должна
обрести спокойный созерцательный взгляд, только в этом случае искры
воображения смогут разжечь пламя чувств. И вот, уловив этот счастливый
момент, ты должна прежде всего расслабиться, дать волю своему воображению, а
потом поступать по его велению, исполнять все его капризы и прихоти и делать
не только то, чего оно хочет, но, употребляя на практике свою философию и
прежде всего хладнокровие своего сердца и молчание своей совести, поощрять
его на новые фантазии, которые будут вливать энергию в атомы сладострастия,
заставят их еще яростнее сталкиваться с молекулами и вибрировать еще
сильнее, и вот эти вибрации и составляют наше наслаждение. Из всего мною
сказанного ты должна понять, Жюльетта, что человеческие законы сдерживают
наше сладостное исступление, заковывают его в цепи пристойности и
добродетели и круто меняют его суть, они действуют на наше исступление
подобно тому, как действует холодная вода на огонь, как узда и вожжи на
молодого горячего коня, который, закусив удила, рвется в галоп.
В подобных случаях помеха со стороны религии, несомненно, является
главным нашим врагом, постоянным источником душевных мук и сомнений для
всех, кто томится в оковах; однако победить предрассудок — это половина
дела: он будет существовать до тех пор, пока стоят алтари Бога, придуманного
людьми. Не требуется большого ума и не надо никаких усилий, чтобы отвергнуть
отвратительные химеры религии, ни одна из которых не выдерживает никакой
критики. Однако, Жюльетта, надо идти дальше, ибо есть бесчисленные
общественные условности, не менее опасные, чем религия, и ты, вооруженная
трезвым и ясным умом, должна смести их со своего пути. Иначе, оказавшись в
этих мерзких оковах, ты скоро обнаружишь, что они мешают тебе не меньше, чем
религия, а если ты и их сотрешь в порошок, если укрепишь свои позиции,
подавив свою совесть, тогда твое наслаждение станет настолько сильным и
полным, насколько позволит Природа, и тогда безумие твое вознесется на такую
высоту, где неземные наслаждения превысят твои физические возможности.
Но не
обольщайся, что так легко сделаться счастливым: предрассудки еще долго будут
тяготить тебя и воздвигать на твоем пути бесчисленные барьеры, это все —
проклятые роковые следствия воспитания, единственное лекарство от которых
ясный ум, непоколебимое упорство и, в особенности, укоренившиеся привычки.
Только понемногу — но не подумай, будто я хочу разочаровать тебя, —
только мало-помалу ум твой закалится, появится привычка — твоя вторая
натура, которая порой еще сильнее, чем первая, и которая, в конце концов,
сможет сокрушить те самые принципы, что кажутся нам наиболее неуязвимыми,
наиболее священными; привычка необходима, как воздух, для порока, и я желаю
тебе приобрести ее как можно скорее, ибо от этого будет зависеть твой успех
на избранном поприще. Повторяю: эта привычка раздавит угрызения, сокрушит
их, успокоит совесть, прекратит глупое мычание, которое порой исходит из
сердца, и ты увидишь вещи в истинном свете. Изумившись тому, как хрупки
оказались оковы, которые когда-то держали тебя в плену, ты с сожалением и
даже с тоской будешь оглядываться назад, в те времена, когда ты противилась
зову сладострастия; ты и в дальнейшем будешь встречаться с препятствиями на
пути к счастью, но если ты хоть раз вкусила , его, восхитительное
воспоминание об этом превратит шипы, разбросанные на твоей дороге, в дивные
цветы. Так скажи, чего тебе бояться в тех обстоятельствах, в которые я тебя
поместил, при той безопасности, что я тебе гарантировал? Подумай о своем
исключительном положении, о своей безнаказанности и скажи, кто еще во
Франции имеет столько возможностей наслаждаться до безумия самыми
сладостными преступлениями? Обрати внимание и на другие свои преимущества:
восемнадцать лет — самый цветущий возраст, превосходное здоровье, прекрасная
внешность, благороднейший стан, самый глубокий ум, какого только можно себе
пожелать, здравомыслие, темперамент Мессалины, богатство Креза, безупречная
репутация, обожающие тебя друзья и никаких родственных уз, никаких оков…
Может быть, ты боишься закона? Выбрось это из головы: если когда-нибудь меч
правосудия будет занесен над тобой, Жюльетта, пусть твоей защитой будет
коварство и обольстительность, но не останавливайся на этом — ты должна
стряхнуть с себя безмятежную негу, облачиться в соблазнительные одежды,
выйти в свет, и у ног твоих будут лежать тысячи обожателей; стоит тебе
только шевельнуть бровью, и десятки тысяч коленопреклоненных рыцарей с
радостью прольют свою кровь, всю до последней капли, защищая твое честное
имя, имя своей богини; десятки тысяч сердец будут трепетно биться только в
твою честь, и там, где другим приходится страшиться осуждения, ты встретишь
только преданных поклонников. Пусть одинокий, обездоленный, нищий человек,
который ничего не стоит, не стоит даже своего имени, стонет под игом — для
того он и создан. Но тебе, Жюльетта, — тебе суждено привести в смятение
Природу, сеять разрушение и смерть на своем пути, разорвать вселенную на
куски; мужчины будут принимать твой гнев как ниспосланный с неба и оказывать
тебе божеские почести, когда ты обратишь к ним благосклонную улыбку, когда
уделишь им хоть чуточку внимания, и будут трепетать в страхе, когда
взглянешь на них с гневом, но всегда и во всем, что бы ты ни делала, ты
будешь для них Богом.