Ах, как медленно тянулось
время! Наконец, я услышала колокольный звон. Вольмар и Флавия {Дабы освежить
память читателя, который мог забыть об этом, напомню, что Вольмар —
очаровательная монахиня двадцати лет, а Флавия — пансионерка лет шестнадцати
с удивительно красивым лицом и фигурой. (Прим. автора)} пришли раньше меня и
находились уже в апартаментах Дельбены.
— Мадам, — обратилась я к настоятельнице, — значит, вот как вы держите
свое слово? Лоретта пропала, исчезла. Кто же заменит ее? — Потом раздраженно
добавила: — Значит, мне не придется насладиться удовольствием, которое вы
мне обещали…
— Жюльетта, — прервала меня Дельбена, и тон ее был холоден, а взгляд
суров, — самое главное в дружбе — это доверие, дорогая моя; ты желаешь быть
с нами, а для этого требуется больше самообладания и меньше
подозрительности. Теперь подумай сама: мыслимо ли, чтобы я обещала тебе
удовольствие, не имея возможности дать тебе вкусить его? Неужели ты считаешь
меня недостаточно умной или не веришь, что мое положение в этом доме
достаточно высокое? Ведь устроить такие вещи зависит исключительно от меня,
так как же тебе могло прийти в голову, что ты лишишься обещанных
наслаждений? Тьфу! А теперь следуй за нами. Все в порядке. К тому же я
обещала, что ты увидишь нечто необычное.
Дельбена зажгла маленькую лампу и пошла впереди. Вольмар, Флавия и я
шли следом. Мы вошли в часовню, и тут к своему немалому удивлению я увидела,
что настоятельница нагнулась, неожиданно приподнялся надгробный камень,
открылся проход, и Дельбена спустилась в святилище смерти. Мои уже прошедшие
инициацию подруги молча следовали за ней; мне стало немного не по себе, и
Вольмар приободрила меня. Когда мы спустились, Дельбена закрыла тяжелую
плиту над нашими головами. Теперь мы находились в сводчатом подземелье,
которое служило усыпальницей всем женщинам, умершим в монастыре. Мы
двинулись дальше; отодвинулся в сторону еще один камень, еще пятнадцать или
шестнадцать ступеней вниз, и мы оказались в комнате с низким потолком,
украшенной с большим вкусом и проветриваемой воздухом, который поступал из
сада наверху через вертикальный ствол. Ах, друзья мои! Кого бы, вы думали, я
увидела там?.. Лоретту, убранную и наряженную наподобие весталок, которых в
старину приносили в жертву на алтарях Бахуса; еще я увидела аббата Дюкроза,
первого викария Парижского архиепископа, мужчину лет тридцати, очень
приятной наружности, в чьи функции входил надзор за Пантемоном. Третьим был
отец Телем, темноволосый красавец монах из братства Реколле, тридцати трех
лет, исповедник новеньких монахинь и пансионерок.
— Она боится, — кивнула в мою сторону Дельбена, подходя к мужчинам и
представляя меня. — Послушай, юная девственница, — при этом она коснулась
поцелуем моих губ, — мы собираемся здесь единственно для того, чтобы
сношаться в свое удовольствие и совершать мыслимые и немыслимые злодейства и
прочие жестокости.
А забрались мы в это царство мертвых затем, чтобы как
можно дальше быть от живых. Таким растленным и порочным распутницам и
распутникам, как мы, хочется спрятаться еще глубже в чрево земли и не иметь
ничего общего с людьми и их нелепыми законами.
Я вся была во власти похоти, и эти откровенные замечания, признаться,
совсем не тронули меня.
— О, небо! — воскликнула я с изумлением. — И чем же мы будем заниматься
в этих подземельях?
— Преступлениями, — спокойно ответила Дельбена. — Мы предадимся
преступлениям на твоих глазах, мы заставим тебя делать то же, что будем
делать мы. Уж не передумала ли ты ненароком? Или я в тебе ошиблась? А я,
между прочим, уже предупредила наших друзей, что на тебя можно положиться.
— И вы еще сомневаетесь, — с упреком, решительно заявила я. — Клянусь,
что бы здесь ни происходило, во мне не будет ни капельки страха.
После чего Дельбена приказала Вольмар раздеть меня.
— У нее красивейший в мире зад, — восхищенно заметил викарий, увидев
меня обнаженной.
Тут же на мои ягодицы обрушились поцелуи, похлопывания и пощипывания,
затем, поглаживая одной рукой мое едва оперившееся влагалище, божий человек
достал свой член и начал тереться им в ложбинке между моими задними
полушариями; вначале он лишь слегка касался сжавшейся от испуга маленькой
норки, потом проник внутрь, как мне показалось, без видимого усилия, и в
следующий миг горячий орган Телема проскользнул в мою вагину.
Извержение наступило одновременно у обоих. Почти сразу я ответила тем
же.
— Жюльетта, — сказала наставница, когда двойное совокупление окончилось
к удовольствию всех троих, — мы доставили тебе два самых острых наслаждения,
какие может испытать женщина, теперь ты должна сказать нам со всей
откровенностью, какое из них было приятнее.
— По правде говоря, мадам, — ответила я, — каждое доставило мне
величайшую радость, и я даже не могу сказать, какое было больше. Меня до сих
пор пробирает такая сладостная дрожь, что мне трудно определить, от чего она
происходит,
— Тогда надо повторить все сначала, — предложил обрадованный Телем. —
Мы с аббатом поменяемся местами, и после этого милая наша Жюльетта окажет
нам любезность ответить на наши вопросы,
— Охотно, — подхватила я. — Совершенно согласна с вами, что только
повторение поможет мне разобраться в своих ощущениях
— Прелесть, не правда ли? — удивленно заметила настоятельница. — Для
первого раза было более, чем достаточно, и вот мы видим перед собой самую
очаровательную сучку, какие только у нас были. Однако сделаем так, чтобы
наслаждение испытала не только Жюльетта, но чтобы и мы приняли участие в
этом празднике.
Телем, который только что развлекался с моей куночкой, пристроился
сзади; его член был несколько толще, чем у его собрата, но, хотя я была
новичком в таких делах, Природа столь удачно вылепила меня, что я приняла
его целиком с удивившей меня легкостью.