Получив разрешение оставить себе
бумажник и все наличные деньги, я отправилась в путь, имея около восьмисот
тысяч франков, все остальное присвоила себе Республика; но у меня оставались
еще вклады в римских банках, с которых я получала доход пять миллионов в
год, и это меня утешало. В ту же ночь я доехала до Падуи, еще через неделю
была в Лионе, где сделала привал на несколько дней. В продолжение этого
путешествия на север я обходилась без плотских утех, и вынужденный пост
разжег во мне неодолимое желание сношаться; чтобы его удовлетворить, я, не
раздумывая, отправилась прямиком в дом известной сводни, где провела два дня
подряд и получила все необходимое.
Рассудив, что возвращение в Париж ничем не грозит мне, поскольку
министра, от которого я сбежала, уже не было в живых, — я решила ехать туда,
как только получила от Нуарсея ответ на мое письмо, известившее его о моем
предстоящем приезде. Обрадованный возможностью вновь увидеть меня, этот
надежный и верный друг заверил, что он будет ждать свою Жюльетту с
нетерпением и что очень гордится успехами своей выдающейся воспитанницы.
Другое письмо я отправила аббату Шаберу с просьбой привезти в Париж мою дочь
и назвала гостиницу, в которой намеревалась остановиться.. Туда мы, все
трое, приехали почти одновременно. Марианне шел седьмой год. Не было на
свете прелестней ребенка, чем она, но Природа безмолвствовала в моей душе,
распутство заглушило ее голос. Так бывает всегда: сжав человеческое сердце
мертвой хваткой, оно не оставляет в нем места другим чувствам, а если,
несмотря ни на что, туда проникает что-нибудь доброе, оно скоро превращается
в свою противоположность. Я должна признаться, что обнимая Марианну, я не
испытала абсолютно никакого волнения, кроме позыва похоти.
— Это прекрасный объект для воспитания, — шепнула я Шаберу. — Как мне
хочется предостеречь это создание от ошибок, которые вынудили меня бежать из
Парижа, от тех, которые привели Дюран к гибели. Я внушу ей необходимость
быть стойкой в пороке, и она никогда не сойдет с этога пути, а если
когда-нибудь в ее сердце закрадется добродетель, пусть она найдет в девочке
злодейство, настолько глубоко укоренившееся, что не посмеет атаковать его.
Шабер, которому было поручено заниматься воспитанием Марианны,
продемонстрировал мне ее таланты: она играла на клавесине, прекрасно
танцевала, премило рисовала, говорила по-итальянски и так далее.
— А как насчет животных инстинктов? — спросила я аббата.
— По-моему, с этим у нее все в порядке, — ответил Шабер, — и если мы не
углядим за ней, эта обезьянка начнет мастурбировать.
— Ну и хорошо, я помогу ей, — сказала я, — я буду безмерно рада увидеть
в ней первые проявления половой зрелости.
— Погоди немного, — посоветовал мне аббат, — иначе это плохо отразится
на ее здоровье.
Однако это соображение не оказало на меня никакого действия.
Однако это соображение не оказало на меня никакого действия. Аббат,
наезжавший в Париж несколько раз в мое отсутствие, рассказал мне о последних
событиях и взялся перевести мои деньги из римских банков. Вскоре я приобрела
два роскошных особняка в городе, а также загородное поместье, которое вы
хорошо знаете.
Через день после приезда я нанесла визит Нуарсею; он встретил меня с
чрезвычайной приветливостью и объявил, что, по его мнению, я стала еще
прекраснее, чем прежде. Продолжая пользоваться расположением министра вплоть
до его смерти, Нуарсей, за то время, что я его не видела, утроил свое
состояние, и теперь весь Париж смотрел на него как на одного из выдающихся
людей своего времени.
— Поверь мне, Жюльетта, — сказал он мне, — отныне я буду делать все,
чтобы ты возвысилась вместе со мной; ты мне нужна; я хочу творить зло только
в твоей компании, и нас ждут большие дела, если мы объединим наши усилия и
вместе будем разрабатывать эту жилу.
После этого он попросил меня рассказать о моих приключениях, и когда я
дошла до случая с пятьюстами тысячами франков, которые я обещала передать
Фонтанж, дочери мадам де Донис, — как вы помните, она находилась в монастыре
в Шайо, и ей было около семнадцати лет, — он стал настаивать, чтобы мы
позабавились с девчонкой, а деньги оставили себе. Его аргументы касательно
этого дела были настолько убедительны, что я не могу не повторить их для
вас; признаться, я нарочно изобразила нерешительность, чтобы дать ему
возможность произнести длинную и поучительную речь. Вот каким образом он
разбил мои притворные возражения в тот вечер, когда мы ужинали в его
маленьком уютном доме в Барьер-Бланш.
— Когда у человека есть две причины совершить какой-то поступок,
Жюльетта, — начал он, — и нет ни одной, чтобы не , совершать его, честно
говоря, я не верю своим ушам, что этот человек пребывает во власти сомнений.
Тем более, когда ему тридцать лет, когда он обладает умом и не имеет
предрассудков, не верит в Бога, не склонен к угрызениям совести, но
чрезвычайно расположен к злодейству и, помимо всего прочего, много
выигрывает, совершив этот поступок, — вот тогда, повторю еще раз, мне дико и
странно слышать из его уст вопрос: что делать? Если он имеет в своем
распоряжении все необходимое для этого, если он уже творил и более
чудовищные и трудные дела, если находил в них удовольствие, если приходил в
экстаз от этого удовольствия, я, признаться, не понимаю и не принимаю
внутренней борьбы в душе этого человека, которого ожидают еще большие
удовольствия и большие выгоды. Короче говоря, ты заслуживаешь хорошей порки
за то, что осмеливаешься советоваться со мной по такому пустячному поводу; и
я заявляю тебе, что если по прошествии четырех дней ты не сделаешь этого, я
порву с тобой всяческие отношения и буду считать тебя одной из этих
недалеких, бесхарактерных женщин, которые проводят всю свою никчемную жизнь
в бессмысленной и безрезультатной суете.