Разумеется, их смерть приписали обитателям замка, и нашим освободителям
не понадобилось много времени, чтобы отомстить за смерть своих товарищей. В
живых остались только старый Клорис и обе молодые женщины; их бросили в
карету и под охраной шестерых полицейских отвезли в Бастилию. Наш экипаж
запрягли новыми лошадьми, я уговорила Клервиль отужинать у меня, и мы
вернулись в поместье.
Не успели мы устроиться за столом в гостиной, как объявили о прибытии
Сен-Фона.
— Расскажем ему о нашей проделке? — быстро спросила я подругу.
— Ни за что, — нахмурилась она. — Всегда делай то, что тебе хочется, и
никогда никому не рассказывай о том, что ты делаешь.
Вошел министр; мы горячо поблагодарили его за то, что он вызволил нас,
а он, в свою очередь, заявил, что весьма сожалеет о неприятностях, которые
нам пришлось пережить из-за его личных дел.
— В бою убиты человек восемь-десять, — сообщил он, — среди них двое,
юношей, которых я к вам послал. Вот их мне очень жаль.
— Жаль? — удивилась Клервиль. — Но почему?
— Я частенько развлекался с обоими.
— Что я слышу! — рассмеялась она. — Неужели наш Сен-Фон жалеет об
утрате каких-то бессловесных предметов, с которыми когда-то сношался?
— И все-таки жаль, что они погибли. Это были ловкие и сообразительные
молодые люди, и очень услужливые, между прочим.
— Фи, какая ерунда! Таких в Париже больше, чем камешков на морском
берегу, — заметила я небрежно и с поклоном указала Сен-Фону на почетное
место во главе стола. — Давайте забудем об этой маленькой неприятности и
поговорим лучше о ваших успехах.
Разговор за обедом, как обычно, крутился вокруг философских вопросов, и
некоторое время спустя компания разошлась, так как у министра были
неотложные дела, а мы чрезвычайно устали после столь насыщенного событиями
дня. На следующий день за ужином моя несчастная Пальмира, увезенная для этой
цели в Париж из подвала загородного дома, была безжалостно принесена в
жертву, претерпев тысячу мук, одна чудовищнее другой. Сен-Фон заставил меня
задушить ее в тот момент, когда он извергался в ее зад. За Пальмиру я
получила двадцать пять тысяч франков, кроме того, красочное описание нашего
опасного приключения в замке принесло мне еще двадцать пять тысяч.
Следующие два месяца прошли без событий, достойных упоминания. Я только
что отпраздновала свое восемнадцатилетие, когда Сен-Фон, посетив меня
однажды утром, сказал, что повидал в Бастилии сестер мадам де Клорис; на его
взгляд они обе были намного привлекательнее, чем та, кого мы разорвали на
куски, в особенности понравилась ему младшая, которая была одного со мной
возраста.
— Следовательно, мой повелитель, — улыбнулась я, — нам предстоит
поездка в деревню?
— Ты угадала, — ответил он,
— А что со стариком?
— Может быть, подсыпать ему порошок в суп.
..
— Как хотите, но это будет означать одновременную потерю сразу троих
узников, а вы ведь понимаете, что от них зависит жалованье начальника
тюрьмы.
— Ну, без работы он не останется. Мы тут же найдем им замену.
— Первым делом мне хотелось бы внести в этот список одну из знакомых
Клервиль. Эта тварь вздумала разыгрывать перед нашей подругой недотрогу и
отказалась участвовать в ее утехах. Остаются еще две вакансии. Кандидаты у
меня уже есть, через неделю я дам вам их имена.
— Я должен оформить необходимые документы, — озабоченно заметил
министр. — Впрочем, всему свое время. — Он достал свою записную книжку и
написал: «Старый господин; обед, дамы; загородная прогулка». При этом он
хитро глянул на меня и улыбнулся. — Ты выезжаешь завтра, Жюльетта. Возьми с
собой Клервиль: она прелестна и по части изобретательности не имеет себе
равных. Мы чудно проведем время.
— Вам понадобятся мужчины и лесбиянки, сударь?
— Думаю, что нет. Иногда домашние уютные собрания предпочтительнее, чем
шумные оргии: чем уже круг лиц, тем больше способствует он размышлениям и
вдохновляет на злодейские дела. Кроме того, мы будем чувствовать себя
намного свободнее и раскованнее.
— Ну хотя бы двоих женщин для разнообразия?
— Хорошо, двоих немолодых женщин: на этот раз мне почему-то хочется
парочку шестидесятилетних. Мне часто говорили, что нет ничего более
стимулирующего, нежели естественная дряхлость, так что у нас будет
возможность испытать это на деле.
Спустя час я разговаривала с Клервиль.
— У меня есть только одно единственное дополнение, — сказала она,
выслушав план министра. — Эти молодые дамы наверняка имеют возлюбленных или,
во всяком случае, поклонников; надо разыскать их, взять с собой и
использовать на нашем празднике. Такие ситуации, как правило, предполагают
богатый выбор самых разных вариантов.
Я поспешила в резиденцию министра рассказать о предложении Клервиль и
получила немедленное одобрение; до праздника оставалась неделя, и мы начали
азартную охоту за упомянутыми любовниками.
Вероломные уловки, потребовавшиеся для их обнаружения, доставляли
большую радость Сен-Фону. Он самолично пришел в Бастилию, приказал поместить
девушек в отдельные камеры, вначале допросил одну, затем другую, заставив их
трепетать сначала от надежды, потом от страха, и от того и другого вместе;
наконец он узнал, что младшая, мадемуазель Фаустина, влюблена в юношу по
имени Дормон того же возраста, что и она, а ее сестра, мадемуазель Фелисити,
двадцати одного года от роду, отдала свое сердце некоему Дельносу, который
был на год-два старше ее и который был известен всему Парижу своей
порядочностью. Хватило двух дней, чтобы заключить обоих молодых людей за
решетку; против них выдвинули какие-то — уж не помню какие точно — вздорные
обвинения, и хотя они были насквозь фальшивы и не рассматривались серьезным
образом, этого было достаточно в ту эпоху, когда злоупотребления властью и
влиянием свирепствовали настолько, что даже лакеи высокопоставленных лиц
могли бросить в темницу кого угодно.