Но почему вы не допускаете, что это выдумка умов, извращенных
предрассудками? Подумать только: чтобы доставить какому-то самцу
удовольствие сорвать первые плоды, бедной девушке приходится десять лет
отказываться от собственной сущности! Ради чего должна она заставлять
мучиться сотни своих поклонников, чтобы в один прекрасный день выбрать
одного из них и доставить только ему наслаждение? Можно ли представить
что-нибудь более неразумное, существует ли более чудовищный замысел? Можете
вы — я вас спрашиваю! — привести столь же красноречивый пример попрания
всеобщих интересов? Есть ли у человечества более опасный враг, чем эти
отвратительные условности? Да здравствуют те, кто, пребывая в неведении
относительно таких беспочвенных глупостей, тем больше уважает юных
представительниц нашего пола, чем непристойнее они себя ведут! Только в
постоянных безумствах заключается истинная добродетель девушки: чем чаще она
отдается, тем больше ее любят; чем больше она совокупляется, тем большую
радость она излучает и тем вернее способствует счастью своих
соотечественников. Какие же они варвары — те мужья, что одержимы призрачным
удовольствием сорвать первую розу! Ведь они деспоты, если, держатся за это
свое право, отказывая в нем другим мужчинам. А возьмем это неуважение к
девушке, когда она, не имея опыта с мужчинами, не смогла дождаться, чтобы
подарить одному из них самое ценное, что у нее есть, и, услышав зов Природы,
имела все основания не ждать этого момента. Теперь рассмотрим вопрос
добродетельности женщин, которые стали женами. В данном случае речь идет о
супружеской неверности, о поведении, которое принято считать дурным.
Наши обычаи, правила поведения, религиозные верования, общественные
установления — короче, все эти ничтожные факторы — не выдерживают никакой
критики; и дело совсем не в том, чтобы доказать, что адюльтер является
преступлением, скажем, в глазах и лапландцев, которые его допускают, и
французов, которые его запрещают, — дело в том, чтобы решить, ошибается ли
на сей счет человечество, и оскорбляет ли это Природу. Во-первых, чтобы
принять такую гипотезу, надо абсолютно отрицать мощь плотских желаний,
которые наша матушка-природа вложила в мужчин и женщин. Вполне очевидно, что
если бы одному мужчине было достаточно одной женщины, или если бы одна
женщина могла удовлетвориться одним мужчиной, тогда, согласно этой гипотезе,
тот, кто нарушает законы, бросает вызов Природе. Но если плотские желания
таковы, что женщине одного мужчины совершенно недостаточно, а ему, в свою
очередь, требуется много женщин, я надеюсь, вы согласитесь, что в таком
случае любой закон, сковывающий эти желания, можно назвать -деспотическим и
противным Природе. Ложная добродетель, называемая целомудрием — самый
смешной из всех существующих предрассудков, — ни в коей мере не делает
никого счастливым и наносит непоправимый урон всеобщему благу, ибо подобная
добродетель приводит к слишком жестоким лишениям; я утверждаю, что подобная
псевдодобродетель есть идол, который питается страхом перед супружеской
изменой, следовательно, долг каждого здравомыслящего человека — внести
девственность в число самых отвратительных способов, придуманных человеком
для того, чтобы преградить путь к матушке-природе.
Вполне очевидно, что
если бы одному мужчине было достаточно одной женщины, или если бы одна
женщина могла удовлетвориться одним мужчиной, тогда, согласно этой гипотезе,
тот, кто нарушает законы, бросает вызов Природе. Но если плотские желания
таковы, что женщине одного мужчины совершенно недостаточно, а ему, в свою
очередь, требуется много женщин, я надеюсь, вы согласитесь, что в таком
случае любой закон, сковывающий эти желания, можно назвать -деспотическим и
противным Природе. Ложная добродетель, называемая целомудрием — самый
смешной из всех существующих предрассудков, — ни в коей мере не делает
никого счастливым и наносит непоправимый урон всеобщему благу, ибо подобная
добродетель приводит к слишком жестоким лишениям; я утверждаю, что подобная
псевдодобродетель есть идол, который питается страхом перед супружеской
изменой, следовательно, долг каждого здравомыслящего человека — внести
девственность в число самых отвратительных способов, придуманных человеком
для того, чтобы преградить путь к матушке-природе… Давайте посмотрим в
корень: потребность в совокуплении не менее важна, чем потребность в питье и
еде, и надо относиться и к той и другой с одинаковым уважением. Скромность —
можете быть уверены в этом — с самого начала была не чем иным, как стимулом
к похоти: смысл ее заключается в том, чтобы отсрочить осуществление желания
и тем самым усилить возбуждение, а позже глупцы стали называть добродетелью
то, что, на самом деле, побуждает к распутству. {Один на один с собой
человек ничего не стыдится; стыд появляется в нем только тогда, когда его
застают за чем-то предосудительным. Это доказывает, что скромность — смешной
предрассудок, абсолютно чуждый и противный Природе. Человек рождается без
стыда, его бесстыдство проистекает от Природы, цивилизация может подавить
его своими законами, но она не в силах вырвать его с корнем из души
философа. «Hominem planto», — говорил Диоген, что означает «Человека сажаю»,
когда совокуплялся прямо у дороги, так почему сажать человека считается
более постыдным делом, нежели сажать капусту? (Прим. автора)} Утверждать,
что целомудрие есть добродетель, столь же смешно, сколько считать
добродетельным того, кто добровольно лишает себя пищи. Да будет вам
известно, что почти всегда мы придаем слишком большое значение тому, что
называем добродетелью или пороком; пора положить конец предрассудкам. Вот
когда заявить кому-нибудь о своем желании совокупиться с ним станет таким же
обычным делом, как в чужом доме попросить чего-нибудь поесть или попить,
когда это будет повседневностью, тогда предрассудок рухнет и исчезнет,
целомудрие перестанет считаться добродетелью, а супружеская измена —
преступлением. Ну, подумайте сами — что дурного я делаю, кому делаю плохо,
когда, встретив приятного мне человека, говорю ему: «Прошу тебя предоставить
в мое распоряжение часть твоего тела, от которой я получу удовлетворение, а
если тебе хочется того же, ты можешь насладиться любой частью моего тела».