Час был поздний, сцена требовала
освещения, и в зале загорелись несколько сот свечей, прикрытых зелеными
абажурами.
— Больше никаких интимных бесед и уединений, — заявил король, — начиная
с этой минуты будем развлекаться на виду друг у друга.
По этому сигналу мы самым беспорядочным образом бросились к тем, кто
находился под рукой, и смешались в кучу; мы сношались самозабвенно и
неистово, но в подобных, непристойных сверх всякой меры, оргиях всегда
властвует жестокость, и вот кто-то уже начал щипать и выкручивать женские
груди, кто-то терзал ягодицы, слева кому-то раздирали влагалище, справа
истязали беременную; с одной стороны слышались жалобные всхлипы вперемежку
со стонами боли, а быть может, удовольствия, с другой — доносились ужасные
проклятия. Но вот раздались первые энергичные звуки, венчающие извержение;
первым исторг победоносный вопль Гравинес. И не успело стихнуть его
ликование, как мы увидели, что к его ногам рухнула женщина с перерезанным
горлом, а из вспоротого ее живота вывалился окровавленный плод.
— Я предпочитаю действовать иначе, — заявил Ла Ричча и приказал крепко
привязать к стене одну из этих тварей с распухшими животами. — Теперь прошу
внимания.
Он обул подкованные железом тяжелые сапоги, оперся руками о плечи двух
мужчин и, выбросив ноги наподобие , катапульты, протаранил живот той, что
готовилась стать матерью; она смогла только охнуть, осела на пол, будто
подкошенная, обливаясь кровью, и вытолкнула из своего чрева безжизненный
плод, на который тут же сбросил свое пенившееся семя развратный аристократ.
Я принимала два члена одновременно в оба отверстия, каждой рукой массировала
чьи-то влагалища, а третий орган держала во рту, и вот именно он сбросил
свой заряд в тот самый момент, когда я, следуя примеру князя, испытала
похожий на шквал оргазм. В это время мой блуждающий взор остановился на
Клервиль; кто-то содомировал ее, юная дева лизала ей влагалище, сама же
фурия порола бичом мальчика; ее извержение произошло в следующее мгновение.
Шарлотту сношали спереди, она сосала детский пенис, руками ласкала двух
девочек и во все глаза смотрела, как перед ней истязают беременную женщину.
Фердинанд сосредоточенно занимался девушкой, у которой уже не было сил
кричать; он терзал ее тело раскаленными докрасна щипцами, вставив член в
чей-то рот; когда злодей почувствовал извержение, он взял скальпель, одним
взмахом отсек соски своей жертвы и бросил их на пол. Вот приблизительно
таким образом завершилась первая сцена, после которой король пригласил нас в
соседнюю комнату, где, по его словам, находилась хитроумная машина,
способная сделать смерть наших полумертвых женщин пикантной и возбуждающей.
Обеих — ибо их оставалось только двое — привязали к тяжелым железным плитам,
расположенным одна над другой так, чтобы их тела соприкасались друг с
другом.
— Вот теперь все готово, — удовлетворенно сказал король.
— Вот теперь все готово, — удовлетворенно сказал король. Мы сгрудились
вокруг агрегата; Фердинанд, встав в картинную позу, обвел нас взглядом и
нажал на рычаг: плиты , медленно двинулись навстречу друг другу, и минуту
спустя оба несчастных создания вместе со своими, так и не увидевшими свет
отпрысками превратились в лепешку. Надеюсь, не стоит добавлять, что никто из
присутствующих не удержался от того, чтобы не выразить восторг новыми
излияниями.
— Может быть, перейдем еще в одно место? — с загадочным видом
осведомился наш любезный хозяин. — Вдруг и там нас ожидает что-нибудь
интересное?
Следующий зал напоминал громадный театр, где мы увидели семь различной
формы приспособлений, служивших для умервщления людей семью различными
способами. Первое предназначалось для сжигания заживо, второе — для порки,
третье — для повешения, четвертое представляло собой адское колесо, пятое —
кол, на который усаживали жертву, шестое служило для усекновения головы,
седьмое — для разрубания на куски. Возле них стояли четверо палачей,
обнаженных, прекрасных как боги войны. Каждому гостю была отведена отдельная
ложа, украшенная десятками портретов детей неземной красоты. Мы заняли свои
места, и каждый захватил с собой копьеносца, маленькую девочку и такого же
возраста мальчика, которым предстояло ублажать нас во время спектакля.
Фердинанд указал на шелковые шнурки, свисавшие из-под каждого портрета
и соединенные с колокольчиком, и объяснил:
— Вы можете выбрать любую жертву из этих пятидесяти. По звонку она
появится в вашей ложе, чтобы перед казнью вы могли с ней потешиться. После
этого каждый из вас отводит свою жертву к агрегату, который придется ему по
вкусу, и отдает ее в руки палачу или может сам казнить ее, если пожелает.
Единственное, о чем я прошу, уважаемые гости: соблюдайте очередь и не
торопитесь, ибо лучшие часы своей жизни человек проводит, отбирая жизнь у
себе подобных.
— Будь я проклята, — сказала Клервиль королю, — если когда-нибудь
встречала столь богатое воображение, как у вас.
— Увы, — скромно отвечал неаполитанец, — вряд ли я могу претендовать на
это. Такие фантазии служили еще моим предкам, тиранам Сиракуз, чтобы
поднимать их фаллосы. В своих архивах я нашел описание этих ужасов, изучил
их и теперь собираюсь возродить древние традиции для услады своих друзей.
Первым позвонил в колокольчик Гравинес; его выбор пал на
шестнадцатилетнего юношу, который предстал перед ним через несколько
мгновений, и Гравинес, обладавший единоличным правом пользоваться им,
сначала выпорол мальчика, обласкал и искусал его член, раздавил ему одно
яичко, совокупился с ним и наконец приговорил его к сожжению: такой содомит,
саркастически заявил герцог, заслуживает того, чтобы закончить свою жизнь в
огне.