Погодите, я отошлю их в соседнюю комнату.
— Теперь, — продолжала Шарлотта, когда мы остались вдвоем, — можно
побеседовать спокойно. У меня к вам есть одно щекотливое предложение, и
только приняв его, вы можете доказать мне искренность своих чувств ко мне.
Дело в том, радость моя, что я также замыслила преступление и хочу знать,
можете ли вы мне помочь.
— Даже если для этого мне понадобится тысячу раз рисковать своей
жизнью. Говорите и ничего не бойтесь.
— Если бы вы только знали, как мне надоел мой супруг!
— Несмотря на всю его снисходительность?
— Но разве он делает это для меня? Он проституирует мною из ревности;
пытаясь утихомирить таким образом мои страсти, он надеется подавить во мне
всяческие желания и предпочитает, чтобы я предавалась разврату не по своей,
а по его воле и выбору.
— Довольно странная у него политика.
— Именно так он и поступает, и в этом вся его сущность
итальянизированного испанца: на земле нет хуже и противнее этой породы.
— И вы хотите…
— Отравить этого нудного субъекта и сделаться регент-‘ шей. Народ любит
меня больше, нежели его, и любит моих детей. Я буду править одна, вы станете
моей фавориткой и будете довольной и счастливой до конца жизни.
— Нет, Шарлотта, я не смогу жить с вами; меня не привлекает роль,
которую вы мне предлагаете, я слишком люблю свою страну и мечтаю в скором
времени вернуться туда. Но вы можете рассчитывать на мою помощь, так как
Фердинанд, имеющий целый склад самых разных ядов, конечно, держит их
подальше от вас. А от меня вы получите все необходимое, но услуга за услугу,
Шарлотта — помните мое условие насчет сокровищ вашего супруга. Кстати,
насколько они велики?
— Приблизительно восемьдесят миллионов.
— В каких деньгах?
— В золотых слитках, а также в пиастрах, унциях и цехинах.
— Так как же мы поступим?
— Видите это окошко? — И Шарлотта указала на створное окно неподалеку
от того, около которого мы сидели. — Пусть послезавтра внизу ждет экипаж с
хорошими лошадьми, я выкраду ключ, сложу сокровища в мешки и спущу вам на
веревке.
— А как же стража?
— С той стороны нет ни одного часового.
— Теперь выслушайте меня, — сказала я Шарлотте, и в тот же самый момент
меня обожгла мысль уничтожить ее, — чтобы получить порошок, который вам
нужен, я должна предпринять кое-какие шаги, потому что не хочу ввязываться в
это щекотливое дело, пока не буду иметь гарантии. Поэтому прошу вас
подписать вот эту бумагу. — Я быстро написала текст и подала королеве. —
Таким образом я получу свободу действий, да и вам не о чем будет
беспокоиться.
Ослепленная своим чувством, подгоняемая горячим желанием избавиться от
мужа, Шарлотта поставила свою подпись и доказала лишний раз, что
осторожность редко бывает союзницей больших страстей.
Ослепленная своим чувством, подгоняемая горячим желанием избавиться от
мужа, Шарлотта поставила свою подпись и доказала лишний раз, что
осторожность редко бывает союзницей больших страстей. Вот такой документ она
скрепила своей подписью:
«Я украду все сокровища своего супруга и отдам их женщине, которая
взамен достанет мне яд для того, чтобы отправить его в мир иной.
Ш. Лотар., кор. Неаполитанская».
— Прекрасно, — сказала я, — теперь я спокойна. Послезавтра в
назначенный час под этим окном будет стоять экипаж. Вы поможете мне,
Шарлотта, я отплачу вам тем же. А теперь давайте развлекаться.
— Ах, прекраснейшее создание, — вскричала королева, осыпая меня жаркими
поцелуями, — как я рада, что вы согласились, и как я вас обожаю!
Идиотка! Если бы только она знала, что творилось в моей душе! Чувства
мои были совершенно искренни, и мы залили друг друга спермой; я наслаждалась
при мысли о ее предстоящем потрясении и ее неизбежной участи — неизбежной
благодаря документу, который она так опрометчиво подписала.
— Может быть, мы приласкаем друг друга, — предложила она, — прежде чем
вызовем наших прислужниц?
И не дожидаясь моего ответа, распутница завалила меня на кровать, упала
на колени и, раздвинув мои ноги, принялась облизывать мне и вагину, и задний
проход. Вот тогда я окончательно поняла всю прелесть женского коварства: я
получила от Шарлотты неописуемое удовольствие, я плавала в волнах ее
страсти, а мозг мой сверлила одна мысль — жестоко и подло предать эту
женщину.
Я нарисовала ваш портрет, неверные жены: пребывая в объятиях своего
супруга, вы отдаете ему только телесную часть своего «я», а ощущения,
которые вы при этом испытываете, связаны с вашим любовником. Мужья,
украшенные рогами, воображают, будто они являются причиной вашего восторга,
между тем как сами неспособны высечь даже крохотную искру страсти в вашем
сердце, пусть даже вылезут из кожи при этом. Послушайте меня, пленительные
дамы, и продолжайте этот колдовской обман, который есть часть вашей натуры;
доказательством тому служит ваше гибкое и богатое воображение; утешайте себя
таким образом, если у вас нет другой возможности, за тяжелые цепи целомудрия
и брака и никогда не забывайте, что если Природа сотворила ваше влагалище
для того, чтобы ублажать мужчин, она в то же самое мгновение подарила вам
сердце, достаточно коварное для того, чтобы их обманывать.
Шарлотта напилась допьяна моей спермой, которая извергалась из меня
ликующим потоком. Я ответила ей не менее бурными ласками и заставила ее
содрогнуться несколько раз подряд от яростных приступов наслаждения. Мы
сплелись, обхватив бедрами голову друг друга и выпили до последней капли
весь нектар, который еще оставался в наших чреслах.
Наконец Шарлотта позвонила в колокольчик, и началась новая оргия,
центром которой Шарлотта сделала меня: она массировала мужские органы и
направляла их в мои отверстия, а я прижималась губами к сладкому,
нетронутому еще бутончику девочки.