Все эти предложения были осуществлены под жуткий надсадный вой, и мы
продолжали пить, есть и беседовать, любуясь восхитительным зрелищем жутких
мучений медленно умиравшей жертвы.
— Как вы нашли мой обед? — спросила княгиня Боргезе, когда мы
приступили к десерту.
— Это великолепно, — последовал наш дружный ответ. И на самом деле обед
был не только вкусен, но и роскошен.
— Тогда прошу вас испробовать вот этот напиток.
Это был ликер, который немедленно осадил все, чем мы набили желудок, и
три минуты спустя мы почувствовали аппетит не меньший, чем перед тем, как
сели за стол. В это время подали новые яства, на которые мы набросились как
стая голодных волков.
— А теперь глоточек другого ликера, — сказала Олимпия, — и посмотрите,
что будет.
Не успели мы выпить этот волшебный напиток, как вновь почувствовали
приятные приступы голода. На столе появились новые блюда, еще более сытные,
чем предыдущие.
— На этот раз обойдемся без обычных вин, — продолжала удивлять нас
Олимпия, — начнем с алеатского, закончим фалернским, а после сыра подадут
горячительные напитки.
— А что будем делать с жертвой?
— Клянусь потрохами, она еще дышит, — возвестил Киджи с удивлением в
голосе.
— Неважно, давайте уберем ее отсюда и закопаем, все равно — мертвую,
или живую. А на ее место положим свеженькую.
Сказано — сделано: первую девочку сняли с кола и убрали со стола, тот
же самый толстый вертел воткнули в задний проход второй жертвы, которая нам
служила развлечением в продолжение третьей трапезы. Непривыкшая к таким
застольным излишествам, я испугалась, что не выдержу более, однако же
ошиблась, чем была приятно удивлена: чудодейственный эликсир прочистил и
умиротворил желудок, и хотя мы проглотили несметное количество пищи, каждый
из нас чувствовал себя превосходно. Вторая жертва еще дышала, когда подали
третий десерт; наши блудодеи вооружились молотком и щипцами, и вся компания,
кипя от похоти и обезумев от опьянения, с удвоенной силой принялась терзать
забрызганное кровью тело, и должна признать, что я была вдохновительницей
этого натиска. Браччиани проделал над девочкой несколько, физических
экспериментов, причем последний заключался в получении искусственной молнии,
которая спалила ее. Мы жадно наблюдали, как жизнь вытекает из сосуда,
бывшего когда-то ее телом, когда привели Корнелию вместе с матерью и братом,
и их появление пробудило в нас желание новых, еще более извращенных
злодейств.
Если красота Корнелии была безупречна, то ее несчастная мать, тридцати
пяти лет от роду, отличалась несравненным великолепием и изяществом форм и
линий. Леонардо, пятнадцатилетний брат Корнелии, ни в чем не уступал сестре
и матери.
— Ого, — обрадовался Браччиани, привлекая мальчика к себе, — давненько
я не видел такого херувимчика.
— Ого, — обрадовался Браччиани, привлекая мальчика к себе, — давненько
я не видел такого херувимчика.
Но злосчастное семейство настолько было подавлено пережитыми
страданиями и горестями, что мы все невольно притихли, не спуская глаз с
прибывших; вы же знаете, друзья, что злодею всегда доставляет неизъяснимое
наслаждение видеть горе, которое его порочность принесла безвинному
человеку.
— Ого, в твоих глазах загорелся огонек, — шепнула мне Олимпия.
— Вполне возможно, — так же тихо ответила я, — только каменное сердце
может остаться равнодушным при виде такого спектакля.
— Я тоже не знаю ничего более восхитительного, — согласилась княгиня, —
ничто на свете так не будоражит мне кровь и не бросает в жар мою куночку.
Между тем представитель закона заговорил торжественным и угрожающим
голосом:
— Надеюсь, вы полностью признаете свои преступления?
— Мы не совершили ничего дурного, — с достоинством отвечала Корнелия.
— В какой-то момент я думала, что моя дочь виновна в воровстве, —
добавила ее мать, — но ваше поведение объяснило мне все, и я поняла ваши
черные замыслы.
— Скоро вы увидите их еще лучше, мадам.
Мы вывели пленников в небольшой сад, избранный местом казни, где Киджи
подверг их строгому допросу, а я в это время возбуждала его дремлющие
мужские атрибуты. Вы не представляете себе, с каким искусством он заманивал
их в ловушки, какие хитрые уловки он употребил для этого, и несмотря на их
честные и наивные ответы, Киджи признал их всех троих виновными и тут же
вынес приговор. Олимпия связала мать, я схватила дочь, а граф и судья
занялись мальчиком.
Согласно правилам, прежде чем перейти к главной пытке, которая должна
завершать эту церемонию, приговоренных подвергли, так сказать,
предварительным мучениям. Олимпия взяла хлыст и исхлестала в кровь живот
Корнелии, Браччиани и Киджи розгами выпороли Леонардо, превратив в месиво
прекрасные юношеские ягодицы, а я истерзала грудь матери. Затем мы связали
несчастным руки за спиной, привязали к ним перекинутые через ветки дерева
роковые веревки и начали поднимать и снова опускать их тела почти до самой
земли; пятнадцать таких акробатических упражнений вывернули им плечи из
суставов, поломали руки, раздробили грудные кости и порвали связки и
сухожилия, а на десятом из чрева Корнелии вывалился плод и упал прямо на
чресла Киджи, которому я в это время энергично растирала член. При виде
этого необыкновенного зрелища мы все, даже Браччиани, который крутил
лебедку, не могли удержаться от извержения, словом, все произошло в полном
соответствии с ритуалом. Хотя сперма пролилась, и мы несколько успокоились,
никто не подумал о том, чтобы сделать передышку, и лебедка продолжала
работать до тех пор, пока не вытрясла всю душу из несчастных.