Воспитанная в духе скромности, усвоившая самые добронравные принципы в
своей обители, мадемуазель Донис оказалась в ужасном положении, и больше
всего нас забавляла жесточайшая борьба, которая происходила на наших глазах
между благопристойностью и ощущением безысходности.
— Прекрати свои вопли и не дергайся, — грубо прикрикнул на нее Нуарсей,
— разве ты не знаешь, насколько трепетны и ранимы чувства такого распутника,
как я? Даже мелочь, самый маленький пустяк может спугнуть их, и все пойдет
насмарку, все рухнет в один момент; пойми, дура, что самые лучшие прелести
ничего для меня не значат, если не подкрепляются покорностью и повиновением.
Произнося свою тираду, злодей гладил и тискал восхитительные ягодицы
этого ангельского создания своими мерзкими жестокими руками.
— Клянусь своим фаллосом, Жюльетта! Клянусь, что эта маленькая тварь
будет страдать так, как не страдало еще ни одно живое существо. Взгляни на
эти прелести, они так и взывают об ужасных истязаниях!
Потом он велел ей взять член Картуша и ласкать его, наслаждаясь тем,
как самые невинные ручки в мире творят бесстыдство; бедная девочка, не
перестававшая лить слезы, делала это с неописуемым отвращением и с такой
неловкостью, что Нуарсей велел одной из проституток преподать ей урок, а
бедняжку заставил униженно благодарить свою учительницу.
— Ей надо научиться обращаться с мужскими атрибутами, — глубокомысленно
заметил он, — ибо я намерен обречь ее на крайнюю нищету, так что ей придется
зарабатывать этим ремеслом на кусок хлеба.
Вслед за тем он велел ей облизывать влагалища проституток, потом сосать
ему орган, а остальные били девочку по щекам при малейшем признаке
отвращения.
— Очень хорошо, — сказал он наконец, — теперь пора перейти к радостям
Гименея, а то мы слишком увлеклись соблазнами любви. — И бросив на Фонтанж
испепеляющий взгляд, добавил: — Теперь можешь трястись в ожидании момента,
когда я снова займусь тобой.
Лаис и Теодора окружили Фаона, одновременно и мужа Нуарсея и его сына,
в мгновение ока вызвали у него достаточную эрекцию и подвели юношу к
Нуарсею, который, наклонившись надо мной, выставил свой зад, и мои лесбиянки
ввели туда копье его отпрыска. Я ласкала его снизу, а сам он облизывал
анальное отверстие то одной, то другой шлюхи. Скоро сыновний орган,
напоминавший член мула, привел Нуарсея в восторг; распутник принялся
изображать стоны, всхлипы и ужимки невесты в момент дефлорации, чем вызвал
небывалое оживление зрителей. Еще мгновение, и юноша извергнулся в отцовские
потроха, с радостью принявшие его семя. Когда ритуальный акт завершился,
жених опустился на колени и почтительно облобызал зад Нуарсея. После чего
отошел в сторону, но возбужденный папаша жаждал продолжения, его ненасытный
анус, казалось, вопил и требовал к себе внимания. Тогда Картуш и Дерю начали
по очереди содомировать его, а в это время наш злодей целовал ягодицы Лаис и
Теодоры, к которым, по его признанию, он с самого начала почувствовал особое
расположение.
Я по-прежнему лежала под ним и неустанно сосала ему фаллос.
— Теперь сыграем роль супруга, — объявил Нуарсей после того, как его
головорезы совершили по два содомистских акта, — с женской обязанностью я,
на мой взгляд, справился успешно.
К нему подвели Эфорба, младшего сына. Мне было доверено ввести таран в
брешь, и за три мощных толчка с дефлорацией было покончено. Нуарсей выдернул
из окровавленного отверстия свое несгибаемое орудие и потребовал подвести к
нему Фонтанж.
— Жюльетта, — обратился он ко мне, — сделай одолжение, покусай куночку
этой девчонки, пока я занимаюсь ее задницей. А чтобы ее боль была еще
сильнее, вы, Картуш и Дерю, возьмите ее руки и ножом поковыряйте ноготки.
Все происходило в полном соответствии с его указаниями; Фонтанж,
безмерно страдавшая Фонтанж, не могла понять, где боль была невыносимее: в
изувеченных пальцах, в искусанном до крови влагалище или в прямой кишке,
которую долбил чудовищный мужской орган. Мне же кажется, наибольший урон
причинила ей содомия; ее вопли, рыдания и стоны достигли предела своих
возможностей, и Нуарсей, чрезвычайно возбужденный всем этим, оказался на
грани кризиса, поэтому благоразумно покинул пробитую брешь.
— Эй, Жюльетта! — заорал он. — Если бы ты только знала, какой чудный
зад у этой сучки, как мне сладостны ее страдания. Я хотел бы, чтобы все
демоны ада пришли мне на помощь, и каждый придумал свою неслыханную пытку.
Он перевернул жертву на спину; ее держали наши потаскухи, я раскрыла ее
влагалище, и туда стремительно ворвался толстенный, твердый как железо член;
в продолжение всего акта в ноздри несчастной совали горящую серу и рвали ей
уши. Цветок невинности был сорван и растоптан, хлынула густая кровь,
взбесившийся Нуарсей извлек свой окровавленный инструмент, схватил
многохвостую плеть с раскаленными на огне наконечниками и начал жесточайшую
флагелляцию. Его также пороли две проститутки, он осыпал поцелуями задницы
моих лесбиянок, которые умудрились принять удобную для распутника позу, я
сосала ему орган и щекотала пальцами анус.
— Признайтесь, ведь нам здесь тепло и уютно, — сказал он через
несколько минут, — а вот жуткий холод за окном подал мне замечательную идею.
Мы вчетвером надели на себя теплые зимние вещи и вывели нагую Фонтанж
за ворота. Перед замком был большой, облицованный мрамором бассейн, в ту
пору покрытый льдом, на который вытолкнули девушку. Картуш и Дерю, держа в
руках тяжелые кнуты и пороховые ракеты-шутихи, стали по разные стороны
бассейна возле самого его края, мы с Нуарсеем расположились чуть поодаль, и
я накрыла его член своей теплой ладонью. Девушку заставили кататься по льду:
когда она приближалась к кромке, ее подгоняли кнутом, когда она удалялась, в
нее бросали подожженные ракеты, и они с веселым треском разрывались у нее
под ногами. Мы долго любовались захватывающим зрелищем, а бедняжка носилась
по звенящему от мороза льду, смешно подпрыгивала, увертываясь от ракет,
падала и снова вставала.