— Так я и думала. Это ужасное состояние, я много-много раз испытывала
его, и это отравляет мне жизнь. А теперь послушай мой секрет {Тот, кто имеет
хотя бы небольшую склонность к злодейству, надеюсь, узнал свой портрет;
пусть же он извлечет из всего сказанного урок и научится вести полную
наслаждения жизнь, которую предопределила ему Природа. (Прим. автора)}.
Попробуй прожить недели две без разврата и развлекаться любым другим
способом и все это время гони от себя всякую похотливую мысль. В последнюю
ночь ложись в постель одна и в ночной тишине собери воедино все те образы и
желания, которые ты гнала от себя прочь в продолжение долгого поста, и, не
спеша, в сладкой истоме, займись мастурбацией, в искусстве которой нет тебе
равных на земле. После этого дай волю всей своей фантазии, пусть мысли твои
следуют по самым извилистым тропинкам извращенной похоти, взбираясь все выше
и выше, смакуя подольше подробности каждой возникающей в твоем мозгу
сладострастной картины, и поверь в то, что ты — абсолютная властительница
всего мира, пресмыкающегося у твоих ног, что ты обладаешь неоспоримым высшим
правом истязать, уничтожать, стирать в порошок всех и каждого на нашей
грешной земле. Все живое покорно твоей воле, все трепещет перед тобой, ты
можешь творить все, что пожелаешь; пусть желания твои будут капризны и
жестоки, пусть безжалостна будет твоя воля, и никому не будет ни пощады, ни
снисхождения; смети все препятствия и помехи, все человеческие законы,
стоящие на твоем пути; положись на свое воображение и покорно следуй за ним,
только не торопись и не увлекайся: пусть разум, а не темперамент руководит
твоими пальчиками. Скоро, помимо твоего сознания, из всех разнообразнейших
сцен, теснящихся в твоей голове и перед твоими глазами, одна, самая яркая,
внезапно привлечет твое внимание, и с этого момента ты, даже если захочешь,
не сможешь ее отбросить или заменить другой, не менее сладострастной. Эта
мысль, эта картина начнет принимать все более конкретные, осязаемые формы,
тебя охватит бешеное исступление, ты непостижимым, волшебным образом
окажешься в этой воображаемой обстановке и испытаешь оргазм, достойный
Мессалины. После этого зажги свечу и, не вставая с постели, подробно опиши
тот образ, что довел тебя до оргазма, не упуская ни одной, даже самой
незначительной детали. Затем ложись спать и, засыпая, перебирай в памяти все
случившееся. На следующий день перечитай свои записи и, снова улегшись в
постель, мысленно добавь к ним все, что воображение, уже уязвленное
картиной, которая довела тебя до кульминации, сможет тебе предложить, чтобы
усилить наслаждение. Потом переходи к окончательному оформлению твоей мысли
и, нанося последние штрихи, включи в нее свежие эпизоды и сцены, которые
придут тебе в голову. Вслед за тем еще раз мысленно осуществи свой план, как
и в предыдущую ночь, и ты увидишь, что именно эта форма порочного распутства
наиболее подходит тебе и будет доставлять тебе максимальное наслаждение. Я
понимаю, что мой рецепт не лишен недостатков, но это — верное средство, и я
бы не рекомендовала его, если бы не испытала сама.
Я
понимаю, что мой рецепт не лишен недостатков, но это — верное средство, и я
бы не рекомендовала его, если бы не испытала сама.
Любимая моя подружка, — продолжала я, заметив как благотворно действуют
на графиню мои наставления, — позволь мне прибавить еще несколько замечаний
к моему совету, ведь единственное мое желание — видеть тебя счастливой и
помочь тебе в этом.
Если ты решилась совершить преступление ради удовольствия, надо,
во-первых, позаботиться о том, чтобы придать ему как можно больший размах, а
во-вторых, сделать его непоправимым. Последнее — очень важно, поскольку
исключает заранее всякую возможность для угрызений совести: ведь это чувство
всегда почти сопровождается утешительной мыслью, что потерпевший каким-то
образом сумеет уменьшить свои страдания и устранить зло, причиненное ему, от
этой мысли угрызения засыпают, но при первом же несчастье, . при малейшем
недомогании или просто после того, как страсть утихнет, они пробуждаются
снова и могут привести тебя в отчаяние. А вот если твой поступок не
оставляет ни капли надежды на возможность сгладить его последствия, здравый
смысл уничтожит угрызения и сожаления. Какой толк плакать о пролитом молоке?
— гласит мудрая поговорка. Вспоминай ее чаще, и скоро в душе у тебя не
останется места для угрызений, тогда ты сможешь творить любое зло без
мучительных для тебя последствий и обретешь наивысшее внутреннее
спокойствие. С одной стороны, понимая, что последствия твоих преступлений
необратимы, с другой, зная, какое из них скорее других может привести тебя к
раскаянию, ты закалишь свою совесть и заставишь ее замолчать окончательно.
Таким образом, мы видим, что совесть не похожа на все прочие душевные
недуги: она уходит в небытие тем быстрее, чем чаще мы ее будоражим.
Усвоив эти элементарные принципы, ты будешь готова на все и ни перед
чем не остановишься. Я допускаю, что ты сможешь обрести душевный покой
только за счет других людей, но ты его обретешь непременно. Но какое тебе
дело до других, когда речь идет о тебе самой! Если, скажем, з? уничтожение
трех миллионов живых существ тебе обещают вкусный обед, ты должна сделать
это без малейшего колебания, каким бы куцым не показалось это удовольствие
по сравнению с его ценой, ибо отказ от вкусного обеда будет для тебя
лишением, между тем как ты не испытаешь никакого лишения от того, что
исчезнут три миллиона ничтожных созданий, которыми ты должна пожертвовать,
чтобы получить обед, так как между тобой и твоей трапезой существует связь,
пусть даже и слабая, но нет ничего общего между тобой и тремя миллионами
жертв. Кроме того, не забывай, что удовольствие, которое ты предвкушаешь от
этой бойни, перестает быть просто удовольствием и превращается в одно из
самых сладострастных ощущений, которые доступны человеку, так как же можно
колебаться или воздерживаться от злодейства? {К этому можно прибавить, что
хороший обед может быть источником физического наслаждения, между тем как
смерть трех миллионов доставит только моральное наслаждение даже
допропорядочному человеку, в этом заключается большая разница между двумя
этими удовольствиями: моральные наслаждения имеют интеллектуальный характер,
зависящий от добродетели, Но телесные наслаждения связаны с физическими
ощущениями, которые никоим образом не зависят от чьего бы то ни было мнения
и которые в одинаковой мере доступны и людям и животным; стало быть,
сохранение жизни этим миллионам может доставить удовольствие, не более
реальное, чем душевный предрассудок, на котором оно основано, и доступное
лишь малой части человечества, между тем как обед — это общедоступное
удовольствие, следовательно, более сильное.