Это пришлось Олимпии по
вкусу, только она — и это показало мне, что княгиня более развращена, чем я
предполагала, — предпочла целовать не вагину, а задний проход; кроме того,
по собственной инициативе, хотя и вдохновляясь моим примером, она яростно,
до крови, кусала ягодицы бедной своей служанки. Увидев это, я дала волю
своим порывам, ухватилась за груди девушки, которую облизывала, и принялась
немилосердно щипать и выкручивать их, исторгая из бедняжки пронзительные
вопли. В этот момент Олимпия истекала оргазмом.
— Ага, вот я тебя и поймала, — лукаво сказала я, — ты начинаешь
получать удовольствие, причиняя боль другим. Это добрый знак, так что скоро
мы перейдем к вещам более серьезным.
Испытав десять натисков подряд, мы решили пощекотать свои куночки. Одна
из девушек присела над нами на корточках так, чтобы мы могли целовать ей
вагину и анус, вторая руками массировала нам клитор и заднюю норку, а мы тем
временем принимали во влагалище неутомимые юношеские члены, то и дело
извергались и плавали в море наслаждения. Вслед за тем пришел черед
оральным, удовольствиям: мы до последней капли высосали все, что еще
оставалось в чреслах наших рыцарей, и все это время нам облизывали клитор и
задний проход. Изнемогая от усталости, Олимпия предложила подкрепить силы, и
мы перешли в ярко освещенную, роскошно убранную столовую, где нас ожидала
легкая, но превосходная закуска, уложенная вперемежку с цветами в огромную
корзину, висевшую на ветке апельсинового дерева, усыпанного спелыми плодами;
потянувшись за апельсином, я обнаружила, что это — мороженое. Таких приятных
сюрпризов было немало, и в каждом чувствовался утонченный вкус и безупречное
воспитание хозяйки. На стол подавали те же служанки, а юноши, скрытые за
ширмой, услаждали нам слух мелодичной, навевавшей истому музыкой.
После столь богатого праздника похоти мы с Олимпией выпили изрядное
количество вин и ликеров. Головы наши затуманились, и тут я спросила
подругу:
— Что ты скажешь насчет того, чтобы совершить что-нибудь мерзкое?
— Предлагай все, что хочешь.
— Давай замучим до смерти одну из этих девиц.
— Вон ту, — не задумываясь, сказала Олимпия, схватив за руку самую
очаровательную из пятерых.
— Так ты согласна?
— Почему бы и нет. Что может мне помешать? Ты думала, меня ужаснет
мысль об убийстве? Сейчас ты увидишь, что я — способная ученица.
Подхватив жертву под руки, мы возвратились в круглую комнату, где
происходила оргия, отпустили остальных служанок, заперли на засов все двери
и остались втроем.
— Как будем истязать эту тварь? — поинтересовалась я, оглядывая
комнату. — Что-то я не вижу здесь никаких подходящих инструментов.
Но тут же мой взгляд остановился на горевших свечах, я с облегчением
вздохнула, взяла две свечи и начала подносить их то к ягодицам, то к бедрам
несчастной, то к ее груди.
Но тут же мой взгляд остановился на горевших свечах, я с облегчением
вздохнула, взяла две свечи и начала подносить их то к ягодицам, то к бедрам
несчастной, то к ее груди. Олимпия тоже взяла подсвечник, и мы развлекались
таким образом в течение часа. Хорошенько обжарив девичье тело, мы принялись
щипать и царапать ногтями опаленную кожу.
К тому времени мы совсем охмелели и, уже не соображая что делаем, в
беспамятстве подвергали жертву мучительным и мерзким истязаниям; бедняжка
выла нудно и надсадно, но ни одна живая душа не услышала ни ее криков, ни
нашего дикого смеха, так как мы заранее приняли все меры предосторожности. В
конце концов я предложила подвесить потерявшую сознание девушку за груди и
шпильками для волос заколоть ее до смерти. Олимпия, прямо на глазах делавшая
поразительные успехи, с радостью согласилась.
Агония несчастной продолжалась еще добрые два часа, и за это время мы
еще раз впали в тупое оцепенение, напившись вином вперемежку с ее слезами;
наконец, валясь с ног от усталости, упали на подушки и проспали пять часов,
а над нашими головами висело мертвое тело. Когда мы проснулись, солнце
стояло уже высоко; я помогла Олимпии закопать труп под кактусами, и
прощаясь, мы дали друг другу слово продолжать совместные развлечения,
которые начались столь удачно и плодотворно.
Я забыла предупредить Сбригани, что заночую в деревне, и он вместе с
моими девушками провел бессонную ночь, беспокоясь о моем отсутствии. Увидев
их облегченно-радостные лица, я успокоила их и тут же отправилась в постель
досыпать. На следующий день Сбригани, который не мог думать ни о чем ином,
кроме денег, поинтересовался, какую же выгоду принесло мне ночное
приключение.
— Я получила массу удовольствий, — с блаженным вздохом отвечала л,
— За такие труды можно было бы получить и больше, — проворчал мой
серьезный кавалер. — Я навел справки и узнал, что эта Воргезе близко знакома
с Папой. Если она представит нас его святейшеству, мы получим доступ к
сокровищам церкви и увезем из Рима еще миллионов семь или восемь. Знаешь,
Жюльетта, я все думаю, не зря ли мы напускаем на себя весь этот
аристократический вид, и боюсь, как бы он не разрушил наши планы.
— Ты не прав, — запротестовала я, — Возвышенные речи, пышные одеяния и
титулы — все это для того, чтобы привлечь дурачков и пробудить в них
вожделение, ведь людям обычно льстит иметь дело со знатной дамой, таким
образом я могу потребовать с клиентов в три раза больше.
— Здесь речь идет не о нескольких сотнях тысяч франков, — хмуро заметил
Сбригани, — для нас это слишком несерьезная ставка. Я смотрю гораздо дальше:
папа Пий VI обладает сказочными богатствами, и нам надо немного облегчить
его бремя.
— Для этого мы должны быть вхожи в его апартаменты, а это невозможно,
если только я не возьму на себя роль блудницы.