Автор: Ирвин Шоу
Жанр: Проза
Год: 2009 год
Ирвин Шоу. Молодые львы
1
Городок, раскинувшийся у подножия заснеженных вершин Тироля, сиял в
белом полумраке веселыми огоньками электрической железной дороги, словно
витрина магазина в дни рождественских праздников. На засыпанных снегом
улицах нарядно одетые люди — туристы и местные жители обменивались при
встречах приветливыми улыбками. Белые и коричневые фасады домов были
украшены гирляндами зелени в честь нового, 1938 года, с которым
связывалось так много надежд.
Взбираясь на гору, Маргарет Фримэнтл прислушивалась к хрусту плотного
снега под лыжными ботинками. И белые сумерки, и доносившееся снизу, из
деревни, пение детей вызывали у нее невольную улыбку. Сегодня утром, когда
она уезжала из Вены, моросил дождь, и, как всегда бывает в больших городах
в такие непогожие дни, все куда-то торопились, у прохожих был какой-то
унылый, озабоченный вид. А здесь — величественные горы, ясное небо,
ослепительный снег, здоровое, патриархальное веселье. Все это казалось ей
особенно милым потому, что она была молода и красива и еще потому, что дни
отдыха сулили ей немало удовольствий.
Дорогу местами перемело, и, шагая по неглубокому снегу, Маргарет
чувствовала, как сладко ноют ее уставшие ноги. После лыжной прогулки она
выпила две рюмки вишневого ликеру, и теперь приятная теплота разливалась
по всему ее телу,
Dort oben am Berge,
Da wettert der Wind…
[Там вверху на горе,
Где бушует вьюга… (нем.)]
— отчетливо и громко звучали в чистом горном воздухе голоса детей.
Da sitzet Maria,
Und wieget ihr Kind
[Там Мария сидит
И дитя качает… (нем.)],
— тихо пропела Маргарет. Ее радовала не только красивая Мелодия этой
нежной песни, но и собственная смелость: плохо зная язык, она отважилась
петь по-немецки.
Маргарет была высокая, стройная, изящная девушка с тонкими чертами лица
и зелеными глазами. Ее лоб у самой переносицы покрывали типично
американские, как утверждал Йозеф, веснушки. При мысли о том, что Йозеф
приезжает завтра утренним поездом, Маргарет улыбнулась.
В дверях гостиницы девушка остановилась и бросила прощальный взгляд на
величественные вершины и россыпь мигающих огоньков. Потом она с жадностью
вдохнула свежий сумеречный воздух, толкнула дверь и вошла в дом.
Холл маленькой гостиницы, украшенный ветками остролиста, наполнял
сильный приятный запах обильной праздничной стряпни. Простая комната,
обставленная массивной дубовой мебелью, обитой кожей, сверкала той
особенной чистотой, которую так часто можно встретить в горных деревушках,
где она является столь же неотъемлемой принадлежностью каждого жилья, как
столы и стулья.
Через холл как раз проходила фрау Лангерман. С сосредоточенным
выражением на круглом пунцовом лице она осторожно несла в руках огромную
хрустальную чашу для пунша.
Увидев Маргарет, фрау Лангерман остановилась
и, широко улыбаясь, поставила чашу на стол.
— Добрый вечер, — сказала она по-немецки своим сладким голосом. — Как
покатались?
— Чудесно!
— Надеюсь, вы не слишком устали? — Фрау Лангерман лукаво прищурилась. —
Сегодня у нас маленькая вечеринка с танцами. Соберется много молодых
людей, и будет очень жаль, если вы придете чересчур усталой.
— Ну, потанцевать-то у меня хватит сил, если меня, конечно, научат, —
засмеялась Маргарет.
— Уж вы скажете! — Фрау Лангерман протестующе всплеснула руками. — Это
вас-то учить? Да наши ребята танцуют кто во что горазд. Вот увидите, как
они обрадуются, когда вы придете. — Она окинула Маргарет критическим
взглядом. — Правда, не мешало бы вам быть чуточку пополнее, но тут уж
ничего не поделаешь — мода. Всему причиной американские фильмы. В конце
концов, дойдет до того, что только чахоточные женщины будут пользоваться
успехом.
Раскрасневшееся и приветливое, словно огонь домашнего очага, лицо фрау
Лангерман снова расплылось в улыбке. Она взяла со стола чашу и хотела было
уйти, но остановилась.
— Будьте осторожны с моим сынком Фредериком. Уж больно он охоч до
девушек! — Она хихикнула и скрылась в кухне.
Маргарет с наслаждением втянула сильный аромат специй и масла, внезапно
донесшийся оттуда, и, тихонько напевая, стала подниматься по лестнице в
свою комнату.
Вначале гости держались очень степенно. Старшие чинно сидели по углам,
а молодые люди, еще не преодолев неловкости, то собирались кучками, то
снова рассыпались по комнате, с серьезным видом попивая пунш, обильно
сдобренный специями. Девушки, как правило крупные, с сильными руками,
одетые в пышные праздничные наряды, тоже чувствовали себя неловко. Был и
аккордеонист. Он дважды брался за инструмент, но, так как никто не стал
танцевать, музыкант с унылым видом пристроился к чаше с пуншем,
предоставив собравшимся развлекаться под патефон с американскими
пластинками.
Среди гостей преобладали местные жители: горожане, фермеры, торговцы,
родственники семьи Лангерман. С красно-бурыми, загоревшими под горным
солнцем лицами, все они в своих аляповатых костюмах выглядели удивительно
здоровыми и крепкими. Казалось, они вечно останутся такими, словно их
закаленный горным климатом организм не подвластен никаким болезням,
никакому разложению, а под их дубленую кожу никогда не проникнет ничто,
хотя бы отдаленно напоминающее о приближении смерти. Большинство
постояльцев гостиницы Лангермана, выпив из вежливости по чашке пунша,
отправились в места повеселее, в более крупные отели, и в конце концов из
приезжих осталась одна Маргарет. Пила она немного, потому что решила
пораньше лечь спать и хорошенько выспаться: поезд приходил в половине
девятого утра, а Маргарет хотела встретить Йозефа бодрой и свежей.