Можно полежать еще минут пять. Сегодня
будет нечто вроде выходного дня. Не будет ни оглушительного грохота
клепки, ни ветра на лесах, ни шипения и вспышек сварки на верфи в
Пассенике. Сегодня он должен явиться на призывной пункт и еще раз пройти
осмотр на острове Губернатора. Военная машина повторяется, подобно
забывчивому банковскому служащему, по нескольку раз складывающему одну и
ту же колонку цифр. Еще раз реакция Вассермана, еще раз небрежное
прощупывание паха («покашляйте», «грыжи нет»), еще раз назойливый психиатр
спросит: «Имели ли вы сношения с мужчинами?» Что за унизительные вопросы?
В армии существует мнение, что отношения с товарищем могут быть только
противоестественными. Что же сказать о его отношениях с Роджером или с
Винсентом Мориарити, сменным мастером на верфи, который угощал его пивом и
хвастался, что в 1916 году на пасхальной неделе сорвал британский флаг с
почты в Дублине [24 апреля 1916 года в Дублине началось восстание рабочих
и мелкой буржуазии под лозунгом независимости Ирландии; восстание было
жестоко подавлено английскими войсками 30 апреля]. Что же сказать об
отношениях с тестем, который послал ему в качестве свадебного подарка свой
экземпляр собрания сочинений Эмерсона? [Эмерсон, Ралф Уолдо (1803-1882) —
американский философ, публицист и поэт; в своем мировоззрении исходил из
принципов морального усовершенствования и сближения с природой] Что же
сказать о его отношениях с отцом, который, начав с Одессы, обошел полмира,
распутничая, обманывая и пророчествуя, а теперь превратился в маленькую,
никому не нужную коробочку пепла на полке колумбария в Калифорнии? Что же
сказать о его отношениях с Гитлером и Рузвельтом, с Томасом Джефферсоном и
Шекспиром, с полковником Друри из ветхого серого здания под Детройтом,
который каждый день выпивал по кварте виски и однажды заявил выпускному
классу: «Есть только одно достоинство — храбрость. Мужчина, не
чувствительный к оскорблению, для меня не существует». Что же сказать о
его отношении к собственному сыну, который еще не зачат, но существует в
скрытом состоянии и присутствует здесь этим ранним утром в кровати, где
лежат Хоуп и Ной? Будет ли его сын чувствительным к оскорблениям? К каким
оскорблениям? Кто его оскорбит, из-за чего, и чем это кончится? Ждет ли
также и его где-нибудь на далеком острове могила? Ждет ли еще не
родившегося сына еще не изготовленная пуля? Есть ли где-то на другом
континенте еще не зачатый человек, который потом будет целиться из
винтовки в сердце его сына? И к какому богу обратится священник на его
похоронах? К Христу, к Иегове? К кому? А может быть, к обоим сразу, как
осторожный игрок, который ставит на двух лошадей. «Кто бы ты ни был,
прими, о боже, убиенного отрока в то царствие небесное, каким ты
управляешь».
«Кто бы ты ни был,
прими, о боже, убиенного отрока в то царствие небесное, каким ты
управляешь». Нелепо, лежа рядом с женщиной, которая только что стала твоей
женой, беспокоиться о том, как будут хоронить твоего ребенка, который еще
не дал знать о своем появлении на свет. Сначала еще надо решить другие
вопросы: будем ли мы его крестить или сделаем обрезание? «Ты, обрезанная
собака!» — говорит кто-то в «Айвенго» — этот роман он читал еще в школе. В
1920 году в Будапеште, во время погромов, после свержения революционного
правительства, разъяренная толпа срывала брюки с каждого, в ком
подозревала еврея, и убивала всех, кто был обрезан. Те несчастные
христиане, которые сделали обрезание из гигиенических соображений и, может
быть, ненавидели евреев так же сильно, как и их убийцы, погибали,
становясь жертвами той же ненависти. Хватит думать о евреях. Стоит только
пуститься в размышления, все равно на какую тему, как опять вернешься к
этому вопросу. Интересно, было ли когда-нибудь такое время, когда евреи
могли не бояться преследований? В каком веке? Вероятно, в пятом веке до
рождества Христова.
Двадцать минут седьмого — пора вставать. На зеленом острове ожидают
врачи, паром, носящий имя генерала, рентгенотехники, резиновый штамп с
клеймом «Негоден». Как же в прежних войнах обходились без рентгеновских
аппаратов? Сколько людей воевало под Шайло [сражение при Шайло, или при
Питсбургской переправе, происходило 6-7 апреля 1862 года во время
Гражданской войны в США] с никому не известными рубцами на легких? А
сколько людей с язвой желудка сражалось под Бородином? А сколько было под
Фермопилами [битва у Фермопил (480 г. до н.э.) — героическая оборона
греками под начальством спартанского царя Леонида горного прохода против
вторгшейся в Грецию армии персидского царя Ксеркса] таких, кто теперь был
бы забракован призывными пунктами по причине искривления позвоночника? А
сколько негодных к службе погибло под Троей? [Троя — древний город,
расположенный на северо-западе Малой Азии; в начале XII века до н.э.
троянцы вели войну с греками; осада Трои длилась свыше девяти лет] Однако
пора вставать.
Рядом зашевелилась Хоуп; она повернулась к нему, уронив руку ему на
грудь. Медленно просыпаясь, она полусознательно провела рукой по его
ребрам, по животу.
— Полежи, — прошептала она, находясь еще во власти сна. Он улыбнулся и
прижал ее к себе.
— Сколько времени? — шепотом спросила она, прикоснувшись к его уху. —
Уже утро? Ты должен идти?
— Да, уже утро, и я должен идти, — сказал он и улыбнулся, прижав к себе
ее знакомое гибкое тело, — но думаю, что власти могут подождать еще
пятнадцать минут.