— Теперь все мы знаем,
где находимся и что из себя представляем. Разойдись!
Он повернулся и упругой походкой пошел прочь по ротной линейке. Солдаты
стали расходиться.
— Я напишу своей матери, — сердито говорил Спир рядом с Майклом, когда
они шли к палатке за котелками. — У нее есть знакомый сенатор от штата
Массачусетс.
— Конечно, — вежливо сказал Майкл. — Обязательно напиши.
— Уайтэкр…
Майкл обернулся. Неподалеку стояла маленькая фигурка, утопающая в
огромном дождевике. Что-то в ней показалось Майклу знакомым. Он подошел
ближе. В надвигающейся темноте он смог разглядеть лицо, хранившее следы
жестоких драк, рассеченную бровь, широкий рот с полными, растянутыми в
легкой улыбке губами.
— Аккерман! — воскликнул Майкл. Они обменялись рукопожатием.
— Я не был уверен, что ты все еще помнишь меня, — сказал Ной. У него
был ровный и низкий голос, значительно возмужавший по сравнению с тем,
каким его помнил Майкл. Лицо Ноя в полумраке казалось очень худым и
выражало какое-то новое, зрелое чувство покоя.
— Боже мой! — воскликнул Майкл, обрадованный тем, что в этой огромной
массе незнакомых людей ему пришлось увидеть лицо, которое он видел раньше,
встретить человека, с которым он когда-то дружил. Он испытывал такое
чувство, как будто по счастливой случайности в мире врагов нашел союзника.
— Ей-богу, я рад тебя видеть.
— Идешь жевать? — опросил Аккерман. В руке у него был котелок.
— Да, — Майкл взял Аккермана за руку. Под скользким материалом
дождевика она показалась удивительно тонкой и хрупкой. — Только забегу за
котелком. Пойдем со мной.
— Пошли. — Печально улыбаясь, он двинулся рядом с Майклом к его
палатке. — Превосходная речь, — сказал Ной, — не правда ли?
— Чудесно поднимает боевой дух, — согласился Майкл. — Я чувствую себя
после этой речи так, как будто перед ужином мне удалось уничтожить
немецкое пулеметное гнездо.
Ной мягко улыбнулся.
— Армия… Ничего не поделаешь. Здесь так любят пичкать речами.
— Какое-то непреодолимое искушение, — сказал Майкл. — Пятьсот человек
стоят в строю и не имеют права уйти или сказать что-нибудь в ответ… При
таких условиях я бы сам не удержался.
— А что бы ты сказал? — спросил Ной.
— Я бы сказал: «Господи, помоги нам, — твердо ответил Майкл после
минутного раздумья. — Господи, помоги всем ныне живущим; мужчинам,
женщинам и детям».
Он нырнул в палатку и вышел с котелком в руках. Затем они медленно
направились к длинной очереди, стоявшей у столовой.
Когда в столовой Ной снял дождевик, Майкл увидел над его нагрудным
карманом «Серебряную звезду» и вновь почувствовал острый укол совести.
«Он, конечно, получил ее не за то, что его сбило такси, — подумал Майкл. —
Маленький Ной Аккерман, который начал службу вместе со мной; у него было
столько причин наплевать на армию, и все же он, очевидно, не стал.
..»
— Сам генерал Монтгомери прицепил ее, — сказал Ной, заметив, что Майкл
смотрит на медаль. — В Нормандии, мне и моему другу Джонни Бернекеру. Нам
выдали со склада новое, с иголочки обмундирование. Там были Паттон и
Эйзенхауэр. В штабе дивизии у нас был очень хороший начальник разведки, и
он быстро протолкнул все это дело. Это было четвертого июля. Что-то вроде
демонстрации англо-американской дружбы, — засмеялся Ной. — Генерал
Монтгомери проявил свою добрую волю, приколов к моему кителю «Серебряную
звезду». Что ж, на пять очков ближе к увольнению в запас.
Войдя в столовую, они сели за стол, где сидело уже около дюжины солдат,
уплетающих за обе щеки подогретые консервы из рубленых овощей с мясом и
жидкий кофе.
— И как не стыдно, — сказал Кренек, сидевший в дальнем конце стола, —
отбирать у населения самые лучшие куски мяса для армии?
Никто не засмеялся на старую шутку, служившую Кренеку для застольной
беседы в Луизиане, Фериане, Палермо…
Майкл ел с аппетитом. Друзья вспоминали все, что случилось за годы,
отделяющие Флориду от лагеря пополнений. Майкл печально посмотрел на
фотографию сына Ноя («Двенадцать очков, — сказал Ной. — У него уже семь
зубов»), услышал о смерти Каули, Доннелли, Рикетта, о том, как
оскандалился капитан Колклаф. Он чувствовал прилив тоски по старой,
ставшей вдруг родной роте, которую он с такой радостью покинул во Флориде.
Ной держался совсем иначе. Он, казалось, был совершенно спокоен. Хотя
он очень исхудал и сильно кашлял, но создавалось такое впечатление, будто
он достиг какого-то внутреннего равновесия, мудрой, спокойной зрелости, и
Майклу начинало казаться, что Ной гораздо старше его. Ной говорил
спокойно, без горечи, от прежнего едва сдерживаемого бурного гнева не
осталось и следа, и Майкл верил, что, если Ной останется в живых, он будет
гораздо лучше подготовлен для послевоенной жизни, чем сам Майкл.
Помыв котелки и с удовольствием закурив сигары из своего пайка, они
побрели в темноте к палатке Ноя, сопровождаемые музыкальным позвякиванием
прицепленных сбоку котелков.
В лагере шел цветной фильм «Девушка с обложки журнала» с участием Риты
Хейуорт, и все солдаты, жившие в одной палатке с Ноем, привлеченные
прелестями голливудской звезды, отправились в кино. Друзья присели на
койку Ноя, дымя сигарами и наблюдая, как голубой дым спиралью поднимается
вверх.
— Завтра меня здесь уже не будет, — сказал Ной.
— Да ну! — воскликнул Майкл, внезапно ощутив горечь утраты. «Как
несправедливо со стороны армии, — подумал он, — соединить вот таким
образом друзей только за тем, чтобы через двенадцать часов снова
разбросать их в разные стороны!» — Тебя включили в описки?
— Нет, — тихо сказал Ной. — Я просто смоюсь, и все.
Майкл медленно затянулся сигарой.
— В самовольную отлучку?
— Да.