Луиза обещала ждать его там.
— Посмотри-ка, — сказала сидевшая у двери высокая черноволосая девушка,
— рядовой явился. — Она повернулась к сидевшему рядом с ней полковнику. —
Я ведь говорила тебе, что в Лондоне есть рядовые. — Она повернулась к
Майклу.
— Придешь обедать во вторник вечером? — спросила она. — Ты будешь душой
общества. Костяк армии!
Майкл улыбнулся ей. Полковник, видимо, был не очень-то обрадован
появлением Майкла.
— Пойдем, моя дорогая, — сказал он, — крепко подхватив девушку под
руку.
— Я дам тебе лимон, если придешь, — сказала девушка, обернувшись через
плечо. Шурша шелками, она ушла с полковником. — Настоящий, целый лимон, —
повторила она.
Майкл обвел взглядом комнату. Насчитав шесть генералов, он почувствовал
себя очень неловко. До этого ему никогда не приходилось встречаться с
генералами. Он смущенно посмотрел на свой плохо сидящий китель и небрежно
начищенные пуговицы. Он не удивился бы, если бы один из генералов подошел
к нему и записал его фамилию, звание и личный номер за то, что у него
плохо начищены пуговицы. Луизы нигде не было видно, и Майкл не осмеливался
среди такого множества важных персон подойти к стойке и что-нибудь выпить.
После того как ему исполнилось шестнадцать лет, он думал, что с чувством
неловкости покончено навсегда. И действительно, с тех пор он везде
чувствовал себя как дома, свободно высказывал свои мысли и сознавал, что
может быть охотно принят, если не сказать больше, в любой компании. Но с
того дня, как он попал в армию, в нем развилось какое-то новое чувство
застенчивости, гораздо более сильное, чем в юности. Он робел в присутствии
офицеров и уже побывавших в боях солдат, и даже в присутствии женщин, с
которыми при всех иных обстоятельствах он чувствовал бы себя вполне
свободно.
Он стоял в нерешительности, несколько отступив от двери, и во все глаза
смотрел на генералов. Их лица ему не нравились. Они слишком походили на
лица бизнесменов, провинциальных торговцев, фабрикантов, немного
располневших и избалованных комфортом, все помыслы которых направлены на
то, чтобы не прозевать какую-нибудь новую выгодную сделку. «У немецких
генералов лица лучше, — думал он, — не как лица людей, а именно как лица
генералов: более суровые, более жестокие, более решительные. Генералам
подходят только два типа лиц. Генерал должен быть похож или на
призера-тяжеловеса, холодно, с отвагой бессловесного зверя взирающего на
мир сквозь узкие щели глаз, или на какого-нибудь одержимого из романа
Достоевского, злобного, почти сумасшедшего, с лицом, дышащим зловещим
экстазом и отмеченным видениями смерти. Наши генералы, — думал он, —
выглядят так, как будто они готовы продать вам участок под строительство
или пылесос, но никак не похоже, что они могут повести вас на штурм
крепостных стен. О Фортинбрас, Фортинбрас, неужели ты никогда не выезжал
из Европы?»
— О чем ты думаешь? — спросила Луиза.
О Фортинбрас, Фортинбрас, неужели ты никогда не выезжал
из Европы?»
— О чем ты думаешь? — спросила Луиза. Она стояла с ним рядом.
— О лицах наших генералов, — ответил Майкл. — Они мне не нравятся.
— Вся беда в том, — сказала Луиза, — что у тебя психология рядового
солдата.
— Да, ты совершенно права, — согласился Майкл, внимательно разглядывая
Луизу. На ней был костюм из серой шотландки и черная кофточка. Ее пышные
ярко-рыжие волосы, украшавшие небольшую элегантную фигурку, сверкали среди
военных мундиров. Он никак не мог решить, то ли он действительно любит
Луизу, то ли она просто раздражает его. Где-то на Тихом океане у нее был
муж, но она редко говорила о нем. Сама же она выполняла какую-то
полусекретную работу для бюро военной информации и, казалось, была знакома
со всеми важными персонами на Британских островах. Она ловко и искусно
вела себя с мужчинами, и ее всегда приглашали на уик-энд в фешенебельные
загородные дома, где словоохотливые высокопоставленные военные, вероятно,
выбалтывали ей немало важных военных секретов. Майкл, например, был
уверен, что она знает день открытия второго фронта, знает, какие объекты в
Германии подлежат бомбардировке в следующем месяце и когда Рузвельт снова
встретится со Сталиным и Черчиллем. Ей уже давно перевалило за тридцать,
хотя выглядела она моложе. До войны она скромно жила в Сент-Луисе, где ее
муж преподавал в колледже. Майкл был уверен, что после войны она или
выставит свою кандидатуру в сенат или будет назначена куда-нибудь послом.
Когда он думал об этом, ему было жаль ее мужа, застрявшего где-то на
Бугенвиле или на Новой Каледонии и мечтавшего после войны вернуться в свой
скромный домик, к тихой жизни в Сент-Луисе.
— Зачем, — спросил Майкл, спокойно глядя на нее и чувствуя на себе
холодный взгляд двух-трех больших чинов, — зачем ты возишься со мной?
— Я хочу поддерживать контакт с войсками и чувствовать их дух, —
ответила Луиза. — «Простой солдат и его карьера» — я могу написать статью
на эту тему для «Лейдиз хоум джорнэл».
— Кто платит за этот вечер? — спросил Майкл.
— Бюро военной информации, — ответила Луиза, крепко держа его за руку.
— Все это делается ради поддержания наилучших отношений с вооруженными
силами и с нашими славными союзниками — англичанами.
— Так вот куда идут наши деньги! На виски для генералов!
— Бедняги, — сказала Луиза. — Не завидуй им. Их тихие дни уже сочтены.
— Давай уйдем отсюда, — предложил Майкл. — Мне нечем дышать.
— Разве ты не хочешь выпить?
— Нет. Что скажет бюро военной информации?
— Единственно, чего я не выношу у рядовых, — сказала Луиза, — это когда
они напускают на себя вид уязвленного морального превосходства.
— Пойдем отсюда. — Майкл увидел, что к ним приближается седой
английский полковник, и хотел было повести Луизу к двери, но было уже
слишком поздно.
— Луиза, — обратился к ней полковник, — мы идем обедать в клуб, и, если
вы не заняты.